Андрей Добрынин - Черный пробел

Интуиция редко подводила полковника Зубова. И теперь, когда он садился за это, казалось бы, уже давно забытое и безнадежное дело № 524, он чувствовал, что его ждут важные открытия. Он еще не знал, в какие мрачные недра преступного мира заведут его незримые нити, скрытые в пухлых томах. Но он знал, что нити эти существуют, обязаны существовать, и с легким сердцем погрузился в изучение выцветших страниц, порой чихая от пыли. В деле, которое он просматривал, шла речь об убийстве некоего гражданина Бычихина. Гражданин Бычихин на первый взгляд был эполне обыкновенным человеком. Он работал в аптеке подсобным рабочим и был убит дождливым осенним вечером у себя на квартире. Жил он один, и, видимо, отчасти поэтому среди свидетельских показаний по его делу не имелось ничего сколько–нибудь ценного. Дело не было сдано в архив лишь потому, что «мокрые» дела, как известно, в архив не сдаются.

Зубов долго читал документы. Прошло несколько недель, и постепенно в сознании полковника все четче стал вырисовываться самый большой и самый загадочный пробел в не раскрытом покуда деле № 524. Сомнений быть не могло — там полностью отсутствовало изложение хотя бы предполагаемых мотивов преступления. Следователь только отмел несколько возможных версий. Во–первых, это не было убийство из ревности: Бычихину было 59 лет, и 55 из них, по данным врачей, он являлся полным импотентом. Во–вторых, это не был грабеж. Вся квартира Бычихина была перерыта, в ней, видимо, что–то искали, и тем не менее несколько золотых безделушек, которые имелись у покойного, валялись на полу в общем беспорядке. После этого следствие зашло в тупик. Бычихина перед смертью пытали, что явствовало из следов, оставшихся на его изуродованном теле. Жестокость убийц была исключительной. Даже видавший виды полковник морщился, разглядывая часто попадавшиеся в деле фотографии с места происшествия. «Видимо, у убийц имелись с ним какие–то счеты, — подумал полковник. — Кто же вы такой, гражданин Бычихин?» «Верочка! — произнес полковник уже вслух. — Найдите мне в картотеке все о гражданине Бычихине, ранее не судимом».

Через полчаса в кабинет полковника вошла Верочка. Она принесла полковнику несколько бумаг в зеленой папке. Тот пробежал их глазами и ничем не выдал охватившего его волнения. Он понял, что напал на след. Оказалось, что Бычихин несколько лет назад выступал свидетелем по делу о торговле наркотиками. «Эврика! — мысленно воскликнул полковник, — Вот откуда и эта жестокость, и пытки! Вот где зарыта собака! Лейтенант Жилин!» — позвал полковник. «Здесь!» — щелкнул каблуками молодцеватый пожилой лейтенант. «Отправляйтесь в дом № 5 по 6‑й Радиаторской улице. Там жил убитый в прошлом году некто Бычихин. Ваша задача — выявить его связи, увлечения, привычки. Странности, если были. Все. Можете идти». «Слушаюсь!» — гаркнул лейтенант и вышел. «Золото, а не человек!» — с удовольствием сказал Зубов и вновь углубился в бумаги. На дворе уже смеркалось, когда в кабинете полковника вновь появился Жилин. «Итак?» — вопросительно произнес Зубов. «Все в порядке, товарищ полковник, — тяжело дыша, выпалил лейтенант. — Бычихин, как говорят, был очень нелюдимым. Все жильцы дома сходятся на этом. Дружки у него были, двое — Федулов и Бражников, оба пьянь беспробудная. Бражников сейчас в ЛТП. Да покойник, оказывается, и сам изрядно зашибал. Об этих двоих мне говорили почти все жильцы, а одна бабка, — Жилин заглянул в блокнот, — Спиридонова Устинья Федоровна, сказала, что по вечерам к Бычихину заходил какой–то мужчина в кепке и темных очках. Лица она не разглядела». «Ну что ж, — сказал полковник, — придется мне перекинуться парой слов с этим Федуловым. Завтра схожу к нему».

На следующее утро, когда мокрые тротуары сияли под ярким апрельским солнцем и воробьи с криками барахтались в лужах, по б-й Радиаторской улице шагал полковник Зубов в своей, как всегда, аккуратно отутюженной форме. Легко взбежав по лестнице на второй этаж, он постучал в обшарпанную дверь квартиры № 58. «Входи, не заперто», — послышался изнутри хриплый голос. Зубов толкнул дверь и очутился в совершенно пустой прихожей с ободранными обоями. В. стену были кое–как вбиты два гвоздя, а в углу стояли кирзовые сапоги.