Андрей Добрынин - Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

В продолжение всей речи Ла Барберы Терлинк недоуменно разглядывал карту, поворачивая ее так и сяк.

— Я кое-чего не понимаю, мистер, — наконец произнес он. — Если карта не врет, то этот ваш кишлак расположен на территории соседнего государства, то есть Афганистана. Как только мы пересечем границу, мы тут же окажемся абсолютно вне закона.

— Вся ваша работа протекает за гранью закона, мистер Терлинк, — со злобной улыбкой процедил Ла Барбера. — Удивительно, что вы этого не понимаете. Неужели вы думаете, что власти или руководство компании признают свою связь с вами, если вы попадете в переплет? Разумеется, все от вас тут же отрекутся. Кстати, в этом отношении контракт не предусматривает никаких гарантий.

— Ну конечно, какие там гарантии, — проворчал Терлинк. — Когда предвидится горячее дельце — мы нужны, нас кормят на убой и так далее, а случись неладное, нас и знать никто не хочет.

— Пустой разговор, Рене, — поморщился Корсаков. — Мы вас слушаем, босс.

Вместо Ла Барберы заговорил иранец:

— В тех местах, куда вы должны направиться, уже есть люди, готовые сотрудничать с нами и перевести на компанию все поставки сырья. Однако договоренность с ними пока держится в секрете. Они боятся других местных главарей, тех, что против тесного сотрудничества с нами. Необходимо нанести несколько мощных неожиданных ударов, по тем, кто противится нашим планам, чтобы на первый план выдвинулись те, кто готов работать с нами.

— Неужели ваше государство не может организовать все так, как нужно? — спросил Розе. — Развести плантации сырья, охранять их, направить армию против тех, кто будет мешать...

— Забудьте о государстве раз и навсегда, — отрезал иранец. — Наше государство объявило джихад наркотикам, и оно доведет его до победного конца. Наркотики противоречат нашей религии, и в нашей стране не будет этой заразы. Весь проект направлен на внешний рынок. Раз христиане хотят употреблять наркотики, они их получат, — в голосе иранца прозвучала нотка злобного торжества. — Однако мы не можем открыто признать наше участие в проекте — это чревато международными осложнениями, — заключил он.

— Ну да, своих травить нехорошо, а христиан — пожалуйста. Слыхал я уже эти песенки про гнусных кафиров, про белых собак... Кое-кого из нехристей даже отправил за них на небеса, к ихнему пророку, — бурчал Терлинк. Корсаков, слушая речь иранца, внутренне сжался: люди, слушающие подобные откровения, обычно не заживаются на белом свете. «С нами не стесняются, словно мы уже покойники», — подумал он.

— А что касается армии, — продолжал иранец, — то она много раз пыталась навести порядок в тех местах, но в полной мере сделать это невозможно, как и установить настоящую границу. Эти горы — единая страна, без границ, без центральной власти, с постоянной междоусобной войной. Там все мужчины носят оружие, там постоянно идет партизанская война против любого правительства. И Тегеран, и Кабул уже давно отказались от мысли установить жесткое управление на этих территориях и довольствуются общим контролем и изъявлениями покорности, которые никого ни к чему не обязывают. К тому же, напоминаю еще раз, большая часть горной страны официально принадлежит Афганистану.

— Стало быть, мы должны сделать то, чего не смогли сделать ни правительство, ни армия? — саркастически полюбопытствовал Терлинк.

— От вас никто этого не требует, — возразил иранец. — Вы должны только изменить расстановку сил в регионе. Местные главари благодаря вам убедятся, что противодействовать нам опасно и невыгодно, — гораздо выгоднее отбросить амбиции и спокойно сотрудничать.

— Короче, ребята, хватит трепаться, а то наш друг подумает, будто мы не деловые люди, — заявил Ла Барбера. — Рассмотрите внимательно карты местности и скажите, что вам потребуется для успеха операции.

Корсаков вгляделся в карту. Кишлак был маленьким, полузаброшенным и, видимо, заглох бы окончательно, не избери его Адам-хан своим пристанищем. Горное плато, на котором располагался кишлак, пересекало русло пересохшей реки. Обширную территорию близ сухого русла покрывали какие-то незнакомые Корсакову обозначения.

— Это кяризы, — в ответ на его вопрос пояснил иранец. — Каналы, закрытые сверху, чтобы вода не испарялась. Но река пересохла, и теперь вся система заброшена.

— Это неплохо, — задумчиво пробормотал Корсаков. Система кяризов подходила к самому кишлаку, вокруг которого со всех сторон лежала открытая местность — выжженное солнцем каменистое плато. Корсаков машинально стал просчитывать в голове всю операцию: в каком месте следует укрыть джипы, откуда выйти на плато, в какое время подобраться к кишлаку... Потом он заметил, что Фабрициус тоже погрузился в размышления и делает ка-кие-то пометки в записной книжке. «Командир-то он, а не я», — сказал себе Корсаков и попытался отвлечься, но в голове все равно упорно крутились мысли о том, откуда вести наблюдение, какое оружие взять с собой...