Эльмира Нетесова - Вернись в завтра

— Ну, что, Василек мой ненаглядный, решишься ли со мной через костер прыгнуть? Иль другую на сердце держишь?

— Я мигом схватил ее руку, разбежались пред костром, не приметили, что сбоку нас здоровенный парень, Митькой прозывался, тоже сигать приготовился. Так то и встрелся я с ним лоб в лоб над огнем, в самом пекле. Мое счастье, что успел Настину руку выпустить, и девка выскочила с огня, не обгорев и не запалившись. Зато на мне, что на курчонке, все огнем взялось. Ну я кой-как выскочил и мигом в речку кинулся. Когда с воды вылез, глядь, Настя на берегу дожидается. В глазах тревога, голос дрожит, и спрашивает:

— Все ли обошлось иль к бабке бежать надо, чтоб подсобила?

— Там знахарки имелись сильные. Ну да я отказался. Большой беды не приключилось. Токмо рубаха на плечах малость обгорела. Слава Богу Настя не пострадала. Зато Митька весь запалился. Ну, бабки его мигом увели. Белком яйца всего смазали и на другой день забыл, что с им приключилося. Только на лбу агромадная шишка сверкала синим фонарем. Уж так мы с им над костром встрелись, — рассмеялся дед.

— Понятное дело, што я за Настю испужался. А она — душа моя, за меня беспокоилась. Всего оглядела и сказывает:

— Как жалко, что не будем идти по жизни об руку, кто-то встрянет и разлучит нас. А жалко. Я тебя в соколы к себе облюбовала, да не судьба нам быть вместе.

— Я давай успокаивать, уговаривать девицу, а она слезами обливается. Понял, что любит меня корявого. Стал целовать ее, просил согласья стать невестою, а по осени обвенчаться и быть моей женой. Настенька не враз сказала свое слово. Но пообещала поговорить с родителями, дескать, как они на то глянут. Но с того дня стали мы встречаться с ней. Не часто доводилось свидеться. Девка в доме родителей хорошей помощницей жила, без делов не сидела. А коль минута свободная выдавалась, вязала иль вышивала, шила одежу на младших детей. Рукодельница была отменная, всей деревне на зависть. Ее к жизни с малу готовили, от того сваты к ней со всей округи шли. Кажный выходной к их воротам люди приходили и подъезжали. Но отказывала всем Настенька. И как понял, меня своей судьбой выбрала, — завздыхал дед.

— Ну, че ж ты ее прохлопал? — возмутилась Тоня громко.

— Не моя вина в том…

— А кто помешал?

— Родитель ее не согласный был на меня. Заупрямился, как конь на дыбы встал и воспретил Настеньке видеться со мной. О замужестве за меня и думать не посмей. Обещался вожжами выпороть и следил за всяким дочкиным шагом, — сопнул Петрович.

— Ну, а ты чего молчал? Иль не мог потолковать с родителем? — не выдержала Тонька.

— Пытался.

— И что?

— Ен враз в крик и на меня с кулаками стал прыгать. Мол, куда ты, старая чума к моей дочке ластишься? Гля на себя! С твоим суконным рылом токмо ведмедиц сблазнять! Тибе даже деревенские старухи пужаются. Не моги порочить Настю, не подходи к ей, иначе ноги обломаю ненароком. Не мечтай, что в семью нашу вотрешься. Ты хто есть? Босяк и нищета! У тебя даже свово угла нет! Куда ты Настю поведешь? На чужой двор? Иль она худче всех, что старому, бездомному кобелю должна женой сделаться? Не дозволю мою семью срамить! Пошел вон, пес облезлый, и забудь про нас! — повелел никогда не подходить к Насте.

— Во, козел гоноровый! Неужель ты ему не вломил за все? — спросила Тонька.

— Сдержался. Он все верно бренчал. Ить не имел я ни кола, ни двора, ни свово угла. Да и Настя много младше. Это уж как есть. А слово отца в той семье почиталось всего боле. Его не приступали. И понял я, не видать мне девки как своих ушей. Загоревал, затосковал до немочи. А тут аккурат гроза разразилась. Ударила молния в дом, где Настина семья жила. Все домашние на покосе были. Это далеко от Сосновки, верстах в трех, пока их пробегишь. А и не токмо та семья, все деревенские на луга повыходили с косами и граблями. Некому было спасать избу. Она лучиной сгорела в одночасье, вместе с курами и свиньями. Окромя людей лишь корова с телком живыми остались. А боле ничего. Вовсе нищими поделала их гроза. Ведь в чем были, в том осталися, — вздохнул дед тяжко и, откашлявшись, продолжил:

— Воротилась семья с покоса ужо к пепелищу, на ем и уголья остыли. Родитель как глянул, онемел с горя, паралич разбил мужука. Детва к мамке прилепилась, все в голос воют, не ведают, как дале жить. Самим головы прислонить некуда, скотину и ту негде привязать. Вот тут и объявился председатель сельсовета. К себе уговорил пойти. А сам вокруг Насти кружит. В глаза ей заглядывает. Той деваться некуда. Ради своих согласилася и пошла следом за тем плешатым ежиком. Он старей меня на пять лет был. Да дело не в годах. Мать дочку уломала: