Петр Катериничев - Редкая птица

Городок живет морем. Кто мотается за товаром и обратно, кто развлекает приезжих как умеет, кто — обслуживает Территорию. За последние два года окраины застроились особняками и виллами «новых богатых», не замедлили явиться и веяния времени — казино, стриптиз-шоу, бары и кабаки с кондиционерами, не говоря уже о девочках. Их и раньше по летней поре здесь было навалом, но не таких: эти похожи на новенькие хрустящие четвертные былых времен — элегантны, исключительно красивы, полны холодного достоинства и знают себе цену. Хотя по мне: девки — они девки и есть.

— Кому куда? — вспоминаю о попутчицах.

— А ты куда? — спрашивает Леночка. На этот раз ее девственная непосредственность раздражает. Мне просто необходимо избавиться от «колес», «пушки» и клубного «клифта», поскольку сдаваться в руки властей при сложившихся обстоятельствах не входит в мои планы. И еще — нужно уединиться и подумать.

— На базу, — отвечаю, строго.

— На какую базу?

— Торпедных катеров.

— А разве в Приморске есть?..

— Ага. Топ сикрет. Большой секрет. Тайна. Мистери.

— Жлоб, — обиженно надувается Леночка. — Высади меня здесь.

Похоже, я перестарался. Обижать девчонку не хотелось. Притягиваю Леночку к себе и чмокаю в щеку. По-братски. Почти.

— Извини. Перегрелся. Куда тебя подкинуть?

— На Конева. Я там квартиру снимаю.

На Конева. Набережная, центр. Квартирка недешевая. Впрочем, Леночка вполне смотрится на сотрудницу солидной иностранной фирмы. С представительством в Москве. Что-нибудь при компьютере. Если так — почему бы не позволить себе?

— Дрон, останови, пожалуйста, я здесь выйду, — это Юля. Мы как раз у автостанции. — Поеду к бабушке.

— Так ты местная?

— Мама отсюда родом.

— А-а-а… — тяну я, чувствуя досаду. Наворот-наворотом, разберемся, а такую красивую девчонку упускать не хочется. Леночка усмехается — и это все решает. Чтобы одна красотулечка что-нибудь или кого-нибудь уступила другой?

Дудки!

— До встречи. — Юля улыбается, и я словно тону в ее зеленых, как море, глазах.

— Да? И где же мы встретимся?

— Ты же сам сказал — в «Трех картах».

— Так ты там все-таки бываешь?

— Была. Один раз. И буду сегодня вечером. Может быть…

А где я буду вечером? Вот что хотелось бы знать. Видя мое замешательство, Юля добавляет:

— Или — приду к тебе в гости. Как-нибудь. Если пригласишь.

— Приглашаю. Только…

— Я знаю. Хижина на берегу моря. Так романтично.

— А-а-а…

— Ну да. Я же местная. — И Юля… показала Леночке язык. — До встречи, Дрон! — Развернулась, взметнув подол легкого платьица, и зашагала к остановке.

Упруго, словно танцуя.

Я тронул машину.

…Лихо подкатываю к дому.

— Поднимаешься? Угощу кофе. Или — чем покрепче.

— Лучше — чем покрепче.

— Идет.

~ Но попозже. Через часик.

— Дела?

— Машину одолжил. Надо вернуть.

— Профсоюзу надомников-гомосексуалистов?

— Ага, центральному.

— Буду ждать. Квартирка шестнадцать.

— Ага.

И тут Леночка приближается ко мне и целует в губы. А ее правая ладошка скользит по джинсам и замирает на самом достойном месте… А девушка уже вновь далеко от меня, словно ничего и не произошло. Облизывает губки и лукаво улыбается:

— Вот вы и попались, Штирлиц. Это — конец. А где же пистолет?.. Возвращайся поскорее, жду, — и выскальзывает из салона.

Чего она ждет конкретно — из речи ее не ясно, но все же киваю на всякий случай. Дескать, догадываюсь.

«Шестерку» загоняю в один из тихих «лестничных» переулков. Тщательно обтираю все места, которых касался, так же поступаю с бутылкой из бардачка и всякими мелочами — зажигалкой, ключами, документами, «сбруей», «пушкой», ножом, бумажником. Деньги оставляю — грабеж, конечно, но в данной ситуации воспринимаю это как заем — вплоть до выяснения, ну и, частично, как компенсацию морального ущерба. Тем более хозяину деньги уже не пригодятся. Напоследок, из нездорового любопытства, заглядываю в багажник — чисто: насос, запаска, всякий хлам. Обтираю крышку, снова — ключи, забрасываю их в салон вместе с носовым платком, позаимствованным из того же пиджака, и захлопываю машину. Ногой.

Итак — тут чисто. Теперь подумать. В погребке на углу выпиваю стаканчик виноградной водки, беру бутылку охлажденного марочного портвейна и уединяюсь на дальней лавочке в сквере.

Итак, подобьем бабки.

Кто-то меня подставляет, и по-крупному.

Сначала посылают дебила с приглашением к Ральфу. Дебил меня не знает, я его тоже (а может, он и не дебил вовсе — пешка, которой пожертвовали). Верзила меня оскорбляет, не предвидя реакции, — но те, кто его посылал и инструктировал, все рассчитали точно. И то, что я человек вспыльчивый, и то, что оскорбить меня безнаказанно нельзя. Знали они также, что справиться со здоровяком я сумею.