Петр Катериничев - Редкая птица

— Вы можете определить местонахождение объекта, задействованного в варианте «Зомби»?

— Предположительно. Ведь такую задачу специально вы не ставили. Мы полагали, объект…

— Теперь ставлю. Выполнение — немедленно!

— Есть!

— Группа реагирования!

— На связи.

— Немедленно вывести объект из варианта «Коллапс».

И — доставить на Центральный.

— В сложившихся обстоятельствах — высока вероятность рассекреччвания всей операции…

— Не ваше дело!

— По инструкции я обязан предупредить…

— Не важно. Приказ уровня «Гудвин». Выполняйте!

— Есть.

— И еще…

— Слушаю, «седьмой».

— Обеспечьте «чистоту».

— Есть!

Жара спадает. По дороге, ведущей к особняку, едут две машины спецназа. В полуоткрытых кузовах — вооруженные люди в униформе.

В небе появляется вертолет. Спускается и садится на площадку перед особняком. Из вертолета выскакивают двое, на лицах маски. На спинах — баллоны, напоминающие снаряжение аквалангиста. Фигуры устремляются к дому. Через четыре минут выскакивают, бегут к флигелю. Затем — к другому.Первая машина спецназа идет юзом и перегораживает собой дорогу. Слышен характерный звук, похожий на выстрел. Бойцы выскакивают из кузовов, рассредотачиваются.

Водитель машет руками: «Баллон! Полетел!»

Бойцы, укрываясь за машинами, держат под прицелом ближние холмы.

До ворот особняка машинам оставалось ехать всего несколько минут.

— «Седьмой», я «четвертый». Объект обнаружен.

— Жив?

— Не совсем…

— Ранен?

— Без сознания.

— Транспортировка возможна?

— Да.

— Что еще?

— Десять трупов. Из них один — женский. Снимки сделаны.

— Больше никого? Живых?

— Нет.

— Уходите. Чисто.

— Есть.

Бесчувственного Олега Дронова затаскивают в вертолет. Запущен двигатель.

Вертолет взлетает, круто разворачивается и уходит. Низко над землей.

Машины спецназа подъезжают к особняку. Бойцы подбегают к воротам. Воздух упруго вздрагивает, машины за воротами, «ниссан» и «форд» — фургон охвачены пламенем. Снова взрыв, особняк и оба флигеля загораются почти мгновенно. Пламя ровное и мощное.

Бойцы упали навзничь. Один приподнимает голову, сдвигает каску чуть назад.

— Е-мое…

Я чувствую, что сижу в кресле. Кресло глубокое, умеренно мягкое, руки удобно покоятся на подлокотниках. Затылок саднит: удар пришелся вскользь. Но, судя по тому, что пребывал я в полной отключке, опустили на меня что-то не слишком громоздкое, но твердое, типа хрустальной вазы. Если я мыслю, значит, я существую, сказал один философ. ;

В этом ему можно верить. Вот только нужно убедиться, на сколько комфортно мое теперешнее существование… О безопасности вообще умолчу: особнячок с химерами расстроит любую психику, особливо если дополнять полученные впечатления вот такими встрясками мозгов. Утешение одно: мозги жидкие, а встряски полезны; если переболтать сознание с подсознанием, работа извилин только улучшится.

Голова не болит. Это не удивляет: чему там болеть, там же кость! Удивляет другое — собственное настроение. Нахожусь неизвестно где, впереди — неизвестно что, а готов сплясать русского, гопака и «семь-сорок» поочередно и одновременно, шутить, балаболить, приставать к девушкам, рассказывать неприличные анекдоты и баллотироваться в нардепы. Причем все — не откладывая!

Рассчитывать, что я резко поглупел именно после удара, не приходится: на непредвзятый взгляд мои умственные способности и до того оставляли желать много лучшего.

Радость, что успел и девушки остались живы?.. Но мое самочувствие сейчас больше похоже на эйфорию, словно хлобыстнул натощак пол-литровую кружку «северного сияния» — спирт с шампанским, причем с самыми компанейскими ребятами!

Но я не пил и не собираюсь! Больше того: грядущее через месяц тридцатитрехлетие хочу отметить началом новой жизни, трезвости, умеренности…

Так чего еще?

Точно. Судя по последней идее, эйфория усугубляется, приобретает угрожающие формы и плавно переходит в старческий маразм! Вывод один: я получил нечто обезболиваю-ще-тонизирующсе путем инъекции. Очень надеюсь, что я не в притоне наркоманов и шприц одноразовый!

Причем сильно радует приобретенный опыт: теперь нет сомнения, что завоевать доверие красивых девушек сложно, просто перестав наводить на них оружие, и моя улыбка не столь обаятельна, как я самоуверенно полагал. Впрочем, та, что меня отключила, стояла сзади, и потому мой жизнеутверждающий оскал не оценила. Так что не все еще потеряно, граф! Нас ждут великие дела!