Петр Катериничев - Редкая птица

Как же мне добраться до него? Делаю шажок, крошечный.

— Стой, где стоишь. Времечко у нас еще есть. Чуток правда, но есть. Пока сюда ОМОН доберется. Пока Доктор с Мартою девочками натешатся… Доктору, ему бы мужичка, ну да чего не осталось, того уж нет… Ничего, обойдется… Когда малышки его вылизывают, Доктор страсть как любит… А уж Марта… Пусть позабавятся… Напоследок. Маленькие радости редки, а жизнь скрашивают, поверь мне, старичку…

Делаю еще шажок.

— А у меня, старичка, какая радость? Только и осталось, что с человечком поговорить, язык почесать, старое вспомнить… А поговорить-то и не с кем. Эти двое — сумасшедшие, им и так весело… Тесак покойный — туповат, самоуверен…

Князь — тот вообще за шута приписного меня держал, да и не доверял шибко…

— Князь, это Володя? — Еще крохотный шажок.

— Вот-вот, он Князь и есть.

— Выходит, правильно не доверял…

— Выходит — не выходит… Не веришь человечку — пусти в расход, и вся недолга. Проверить… Перепроверить… Выяснить. Шлепнешь одного, другой сыщется, а на душе-то спокойнее…

Еще шаг.

— И чего тебя уму-разуму наставляю?.. ан в том — стариковское наше удовольствие. Тебе уж не пригодится, а мне приятно.

Шаг.

— Вот так, мил человек, и бывает… Ты к людям с добром, с ласкою, они к тебе — с ножичком… Помнишь поговорочку? «Берегись козла спереди, коня сзади, а лихого человека — со всех сторон». А кто нынче не лихой, скажи? Раньше людишки другие были… Кто подобрее, кто поглупее… А кто — и посовестливее… Да загинули все, кротко загинули… Вот лихие-то и остались, и не переведутся…

Шаг. Не шаг — шажок, едва заметно, тихонечко.

— Не здешний ты человечек, ой не здешний… Ни к тому времени рожден, вот и крышка тебе приходит. А как же иначе-то? Вроде и разумник, и смел, и сметлив, а нездешний… Совестный больно, людишек любишь, а они — сор… Бог — тот всех любит, так ему по должности положено…

— А не боишься Бога-то?

Шаг.

— Как забоишься, коль никто его не видел? Да и любвеобилен он, глядишь, скостит грешки-то. — Старичок засмеялся скрипуче. — Человечков надо бояться, от них вся беда. Иначе себя не убережешь. Вот гляжу на тебя — топ-чисся, аки конь перестоялый, а ничего ты себе не вытопчешь… Чуть дернешься — три пули сидеть в тебе будут, как в копеечке! Не Бога я боюсь, человека. Потому и живой покуда.

Дедок — в другом конце комнаты. До него — не достать. Револьвер он держит расслабленно, но ствола с меня не сводит.

Шаг.

— Я ведь кем работал, мил человек? В органах я работал. Начинал при Николай Иваныче, при Лаврентии Па-лыче служил весь срок, пока не израсходовали его. А знаешь, кем? Приводящий в исполнение. Стрелок, значит. Незаметная такая должность, не почетная. Вот в аккурат из такого нагана и работал. Так что не топчись, на метр я тебя не подпущу, а с трех метров из такой «машинки» и белку в глаз достану.

На такой должности, мил человек, людишки ой как видны. За десять лет ты того о них не узнаешь, что за месяц приводящим в исполнение. Сор людишки-то, труха. Уж какие через меня прошли — и не рассказать, не поверишь ведь! И на фронтах побывал, по той же работе. Ох и дезертиров было, предательства разного… И после войны…

Что понял? А что каждый — за себя сам. Да только от пули уже не уйдешь, как от судьбы.

Вот, девять лет так побыл. Потом повысили. В кадры поставили. Учли опыт.

Работы с людьми, значит. — Старик снова захихикал, откашлялся.

Шаг.

— А ловко я с теми ампулками, а? Эх, молодежь! Баллончики, таблетки… Я в свои годы столько врачей-отравите-лей в распыл пустил… Это теперь газеты расшумелись — то напраслина, это напраслина. Я тебе так скажу: и ядами травили, и заговоры готовили… Тухачевский, Якир, Уборевич… И законники, и умницы, и нежные… Как же… Тухачевский, тот со товарищи антоновские деревни с самолетов бомбил, газом истреблял поголовно от мала до велика, оставшихся — шашками, штыками… У этих хватило бы терпения всех сталинских соколов извести… Да вот только не они победили… Гордые те жидки-троцкисты оказались, каждый себе голова… Вот их и перебрали…

А мое дело — коровье. Приказано жидков стрельнуть — стрельну, приказано русских да хохлов — стрельну, приказано казаков с кавказцами — тоже враз. Приказ был бы. От власти.

Шаг.

— Власть была. А щас что? Срам.

Грешно жаловаться, вспомнили об старичке умные головы, к этому вот городку пристроили, еще в восемьдесят седьмом, как Мишка меченый в бутылку полез, хе-хе-хе, вот, душа-голуба, не дано ума, так и не сыщешь.