Петр Катериничев - Редкая птица

— Белобрысый. Хромает.

— Ладно. И что потом?

— Он доставит тебя в безопасное место.

— Вроде чердака?

— Не знаю. Но место будет действительно безопасное.

— Хорошо бы.

— И еще. Если по каким-то причинам встреча не состоится, садишься на любой паровоз и пилишь в Джанкой. Лучше вечером.

— Твой друг должен появиться до пяти?

— Да. И после пяти на Джанкой пойдут две электрички и дизель. С разницей в десять минут. И все — битком. Отдыхающие, что сняли углы близ Приморска по станицам, плюс отторговавшие с рынка. Если тебя вдруг пасут, в такой толпе…

— Понятно. А из Джанкоя в Москву?

— Да куда хочешь. Там проходящих уйма.

— А билеты?

— Какие проблемы, если есть деньги? К тому же ты ведь сама сказала, что девушка самостоятельная.

— Это да. Только…

— Да?

— Оставь мне пистолет.

— Детям — спички?

— Прекрати.

— Хорошо. Только…

— Да нет. Это, как ты выражаешься, для психологического комфорта.

— Я не о том. Стволы «паленые», оба «Макарова» — в розыске.

Хотя сам-то я думаю, что особисты постарались пропажу не особо афишировать.

«Волгу» они уже обнаружили и теперь на рога станут, чтобы разыскать оружие. Я бы сам вернул, но не уверен, что встреча произойдет в обстановке тепла и взаимопонимания.

— Да-а… Олег, в моем положении лучше такой, чем никакого.

— Хорошо.

Незаметным движением перекладываю «шпалер» из своей сумки в Ленкину.

— Как вернуть?

— Если встретишься с человеком…

— Кстати, как человека-то зовут?

— Дима. Передашь.

— А если нет?..

— Найди способ подбросить.

— В милицию?

— По обстоятельствам. Лучше — их «смежникам». Мы помолчали.

— Олег?

— Да?

— А кто ты все-таки такой?

— Дрон.

— Оставшаяся в одном экземпляре?

— Вроде того.

— Береги себя.

— Ты тоже.

— Мы ведь увидимся?..

— Ага.

Девушка притянула мою голову и чмокнула в щеку.

— Удачи, птица Додо.

— Удачи, милая барышня.

Прямо на выезде с пляжной территории — две машины милицейского спецназа.

Или — ОМОНа. Да и кто их нынче разберет!

Важно, что на меня не обратили никакого внимания. Рокерская униформа, как любая форма вообще, нивелирует личность, человека рассматривают не как индивидуума, а лишь как часть чего-то, организации. Рокеры для милиции сегодня не представляют ни интереса, ни опасности. Да и скорость у меня самая благонамеренная…

И все же что-то мне сильно мешает, как кнопка в заднице… «На стреме» вся милиция, особисты, спецназ… Боевики Ральфа-Ларсена, надо полагать, тоже стеклись в город и готовы к действию… Ребятки из веселого особнячка и их прикрывающие, опять же, далеки от благодушия и готовы…

К чему?

Да, еще некая контролирующая ситуацию организация или служба… Впрочем, она-то как раз вычислена мною чисто гипотетически и вполне возможно, что ее существование — лишь плод галлюцинирующего воображения и неуравновешенной психики.

Ага. Все ясно.

Никогда я не считал себя фигурой, равной Черчиллю, а потому весь этот напряг в городских (и не только, спецназ-то нездешний!) силовых структурах вряд ли может быть вызван активностью такой куцей фигуры, как Дрон. Подумаешь, шлепнули несколько громил, мэра и чуть-чуть постреляли… Это, милостивые государи, не повод вводить в курортном месте чуть ли не военное положение!

Мои размышления подтверждаются достаточно равнодушным отношением отдыхающих граждан, — и на пляже битком, и «лесенка», к которой я подъехал, полна народу.

Это для служивых работа, для народа же — отдых! Деньги плочены — кушать надо!

«Спецназ появился в городке до убийства Ральфа!»

Значит, причина нынешнего напряга не в этом убийстве и не во мне… Что-то произошло, гораздо более существенное… Или — должно произойти!

Останавливаюсь у исправного автомата. Это — четвертый на моем тернистом пути. Три предыдущих оказались неисправны. А по этому разговаривают. Жгучая брюнетка с орлиным профилем и седеющими усиками. Слезаю с мотоцикла и опираюсь плечом о стенку. С видом нетерпеливого ожидания.

Дама окидывает меня с головы до ног уничижающим взглядом и поворачивается тощей спиной. Судя по проблеме, ею решаемой («зачем Миша связался с этой мерзавкой»), — стоять мне здесь, как статуе Свободы, вечно.

Вовремя вспоминаю, что по одежде я рокер, а вовсе не преподаватель и не переводчик с иноземного. А рокеру позволено проявлять некоторую несдержанность в словах и поступках. Или — экстравагантность.