Петр Катериничев - Редкая птица

Я пытаюсь подняться и хоть что-нибудь сказать…

Новый удар… Я вижу теплую песчаную дорожку и плавно удаляющуюся по ней девушку… И самое обидное, так и не узнал, кто это, — Лена?.. Лека?.. Элли?..

Боль возвратилась, окрасив мир белым. На этом белом фоне взрываются алые круги, превращаясь в грязно-фиолетовые, потом в черные. Слова доносятся, как из бочки. Причем из бочки с дерьмом.

— Ладно, хорош развлекаться. Кончаем.

— Вот из этой штуковины?

— Ну да.

— Хлипковата больно.

— Зато дырки частые делает. Старик ведь проверит, как его замочили; а у спецназа такие «машинки» вполне могут быть.

— А у него-то это откуда?

— Говорю же, легавый. Я их на нюх чую. Значит, так — сначала я очередь, потом ты. И-до свиданья, дядя Ваня, чтоб никому не в обиду.

Парень подходит ко мне, пинком переворачивает на спину. Щелкает затвор «узи».

— Стой, там девка какая-то!

— Бля! У нее пистолет вроде!

— Брось автомат! — слышу я знакомый голос. Собираюсь с силами и приоткрываю глаза. Ленка стоит метрах в пятнадцати, расставив ноги, и держит «пээм» двумя руками — в лучших традициях американского кинематографа.

— Ты, целка! Что, хочешь убить живого человека? Насмерть? — Громила медленно поднимает руку с зажатым в ней автоматом. Зрачок его неумолимо приближается к неподвижной девичьей фигурке. — Моя мама родила меня не затем, чтобы…

О родственниках он рассказать так и не успел. Как и о цели собственного рождения. Кое-как собравшись, пинаю громилу в голень, автомат заработал, вздыбливая веером сухую пыль. Очередь оборвал жесткий рявк «Макарова». Я вижу, как другой быстро вскинул мой наган, — снова рявк — и парень упал лицом в землю.

Девушка опустила пистолет. Разжала руки, и он упал в пыль. Следом опустилась на дорогу и она.

К Ленке подползаю кое-как, на четвереньках, — боль все еще не дает разогнуться.

— Ты что, ранена?

Лицо ее серое, губы — почти синие. Но крови нигде не вижу.

— Куда?

— Я… убила…

— Потом, милая, потом. Уходим.

Наган и автомат я подобрал, пока полз к ней. Оба парня мертвы. Обоим пули попали между глаз. Это не просто профессиональные выстрелы — из «Макарова», с пятнадцати метров, учитывая обстановку и угрозу оружием… Это — высокий класс!

Причем — не по мишеням. Даже с натяжкой мне сложно поверить, что такие навыки приобретают сотрудницы фирмы по продаже компьютеров, даже если это предприятие самое совместное из всех!

Ладно, думать некогда — ноги делать надо.

Пытаюсь приподнять девушку и сам от боли падаю на колени. Ребятки душу отвели на совесть. Кажется, я физически ощутил метафору «хрустальные яйца». И внутренние органы, похоже, распаялись. Но крови во рту нет, значит, все на месте. А боль — это мы потерпим. С медицинской помощью.

Высвобождаю из аптечки пару таблеток в облатках и глотаю. Наверное, многовато: даже одна такая пилюля может превратить чахлого от вечной мерзлоты престарелого мамонта в боевую машину пехоты с вертикальным взлетом!

Ну да что съедено, то съедено. И вообще, зубов бояться… На улочку въезжает Серега. На мощном, крытом черным лаком «урале» он походит на юного кентавра. Мотэ-цикл он самолично, с моей и Тимофеичевой помощью, перебрал по винтику. Сия машина — предмет вожделенной зависти всех подростков-недолеток.

— Бли-и-н, — только и произносит парень, рассмотрев «поле битвы». Даже под загаром видно, как посерело его лицо.

Пилюли действуют быстро и безотказно. Ленку я поднимаю легко и бросаю на заднее седло. Надеваю на нее закрытый шлем.

— Куртки?

— В сумке. — Парнишка передает мне баул. Переодеваюсь, загружаю в сумку весь арсенал.

— «Макаров»?

Серега протягивает мне пистолет. Но неохотно.

— Теперь — домой, и — чтобы не высовываться!

— А может…

— Живо!

Парень слез с мотоцикла, вздохнул. Протягиваю ему руку.

— Спасибо, Серега.

— Удачи.

Ленка сдергивает шлем и, перегнувшись, чмокает мальчишку в щеку.

— А теперь домой. Бегом.

— Ага.

Девушка вроде успокоилась.

— Ленка, у меня к тебе вопрос..

— Спрашивай.

— Почему вы ушли из домика, с чердака?

— Даже не знаю. Мне как-то беспокойно стало. Очень.

— Интуиция?

— Ну, я не знаю даже… Беспокойно, и все.

— А где ты научилась так стрелять?

— Я же тебе рассказывала, что ходила в девичестве в кружок, в дом пионеров.

— Ну?

— Так вот: этот кружок был стрелковый. У меня даже разряд есть.

— Юношеский?..

— Почему юношеский. Взрослый. Пневматический пистолет и малокалиберная винтовка.