Геннадий Прашкевич - Бык в западне

— На свалку едем?

— Нет… Нет… — прошептал Груня с ужасом. Он был полностью деморализован. Несмотря на весь допитый им коньяк, теперь он был абсолютно трезв. — Но там близко. Там рядом.

Господи, подумал Куделькин. Сделай так, чтобы Зимин был жив. Я отпущу этого глупого скота, если Зимин жив. Ты же вылезал из самых разных передряг, Зимин, что тебе стоит вылезти и из этой! Я же чувствую, я всей шкурой чувствую, что именно от тебя сегодня многое зависит. Даже, может быть, очень многое. Я не знаю, что именно ты должен был сделать и чем, собственно, я был полезен тебе в Особой группе, я ведь только выполняю приказы, но я чувствую, что без тебя в деле пошли перебои…

Вылези, Зимин! Так надо. Не умирай.

Вот Витька Ларин не вылез, у него не хватило сил, но у тебя-то, Зимин, сил много. Ты один только знаешь, ради чего мы толчемся, как облачко мошкары Ты один только постигаешь внутренний скрытый смысл всей этой странной и непонятной толчеи. Если ты вы лезешь, Зимин, мы с тобой доведем начатое дело до конца. Если ты вылезешь, Зимин, я чувствую, что-то в мире сильно изменится. Я не верю Лыгину. Почему-то я не верю ни одному его слову. А тебе верю. И всегда верил. Если ты будешь жив, Зимин, рано или поздно мы перевернем всю страну. Мы стряхнем с нее клопов и тараканов, очистим ее от дерьма. От бомжей и про ституток. От продажной мафии. От продажной мили ции. От бандитов и от дельцов. От жирного нагара. От демократов и от коммунистов. От всего, что мешает нормально жить нормальному человеку. Ну, Господи, что тебе жизнь одного человека?. .

Молитвы Куделькина не были услышаны.

Они поставили машину в кустах на обочине так, чтобы ее не было видно со стороны дороги. Молчали вый сержант Лапшин выключил фары.

— Где?

— Там. В лесополосе.

Груню трясло.

— Иди впереди. И не вздумай бежать.

Какое-то время трясущийся от боли и испуга Гру ня обреченно всматривался в темные деревья вечерней лесополосы, потом, нелепо и жалостливо покряхтывая постанывая, сплевывая, шипя что-то про себя, притвор но прихрамывая, притворно сморкаясь в грязный пла ток, суетливо двинулся к темным зарослям, за которы ми почти во тьме клубились в сумерках дымки недале кой свалки.

— Вон он…

Груня боязливо остановился. Сержант Лапшин понимающе кивнул капитану Куделькину и левой рукой подтолкнул Груню. Так, держась вместе, почти рядом, они вышли на опушку лесополосы и сразу увидели ободранный тополь и труп человека, бессильно и тяжело обвисший на стягивающем его капроновом фале.

— Он умер недавно, — хмуро сказал Куделькин сержанту, подержав в руках тяжелую руку полковника Зи мина и послушав его сердце. — Пульса нет. Не прощупывается. Рана огнестрельная. Но он даже не остыл по- настоящему. Может, часа два назад он был еще жив.

И оглянулся.

Сумрачная опушка была сильно замусорена. В траве запутались обрывки газет, занесенные сюда печальным ветром. Торчали из травы неопределенного вида ржа вые железяки, одиноко темнел заплывший сыростью след от автомашины, нелепо громоздились в ложбине давно брошенные, потерянные людьми, поставленные на попа серые бетонные кольца, из тех, что обычно используют при строительстве канализационных коллек торов. На удивление желтая, вялая, тяжелая, совсем не летняя листва свисала с темных вечерних тополей. На верное, лесополосу недавно накрыло каким-то выбро сом с одного из близ расположенных заводов. И рыжая, вялая, потрепанная трава под ногами тоже сбилась кол тунами, будто ей не хотелось тут расти. В серых вечер них сумерках все вокруг казалось серым, печальным, дистрофичным.

— Подойди ко мне, — приказал Груне Куделькин.

— Зачем?

— Подойди.

Груня нерешительно подошел. Он боялся взгля нуть на мертвеца. Но как Груня ни отворачивался, каким-то боковым зрением он все равно видел труп Зимина.

Голова Зимина низко упала на грудь, широкие пле чи обвисли. Нехорошим запашком несло на людей, но это был еще не трупный запах. Это был запах близкой свалки. И, судя по легкому окоченению, Зимин действительно умер совсем недавно.

— Подойди ближе.

— Зачем?

— Еще ближе!

— Зачем?

— Подойди ближе и загляни ему в глаза.

— Ты чё?.. Чё?.. — дико фыркнул Груня. — Он же мертвый! Зачем мне заглядывать ему в глаза? Он ничего не видит.

— Да, не видит. Сейчас уже точно ничего не видит, — негромко согласился Куделькин, ладонью бережно смахивая с лица мертвого Зимина муравьев. — Когда ты его нашел?

— Наверное, утром.

— Наверное или точно?