Геннадий Прашкевич - Бык в западне

Записав показания Куделькина, Лыгин спрятал диктофон в карман и спросил:

— У тебя дома есть кто-нибудь?

— Никого, — устало ответил Куделькин.

— А этот человек, с которым тебя видели в последнее время?

— Это друг отца, — сдержанно пояснил Куделькин. — Прилетал в гости. Малость не вовремя. Но он уже улетел. Еще утром. В Москву.

— Давайте спустимся к вам, Юрий Иванович, — кивнул Лыгин. Он все время путал обращения, без всяких причин переходил с «вы» на «ты», и наоборот. — Здесь сейчас появятся специалисты. Они и займутся квартирой Рогожина. Когда мы им понадобимся, они знают, где нас найти.

— А они успеют привести квартиру в порядок до появления деда?

— Разумеется. Здесь все отмоют и застирают, — кивнул Лыгин. — Здесь все приведут в должный порядок. В квартире не останется чужих следов. Даже плед будет брошен на диван так, как это делает сам дед Рогожин. — Лыгин внимательно посмотрел на Куделькина. — Хорошая работа. Все пять пуль в цель. Этот Чирик, кажется, стоял прямо на фоне зеркала?

— Да, — кивнул Куделькин. — Зеркалу повезло. Кажется, ни одна пуля не прошла навылет.

Не глядя друг на друга, они спустились в квартиру Куделькина и молча прошли на кухню.

И вдруг Куделькин заорал. Он рывком привлек к себе Лыгина, ухватив его за лацканы пиджака, и заорал, дыша прямо в лицо отшатнувшемуся полковнику:

— Отпустите меня, Юрий Иванович, — негромко, но строго приказал Лыгин. Он смотрел на Куделькина холодно и внимательно. — Не забывайтесь, Юрий Иванович. Определенный риск всегда входил и будет входить в наши профессиональные обязанности. К тому же не ваше дело обсуждать действия старших по званию. Вы слышите? Отпустите меня и прекратите орать.

Странно. В холодных глазах полковника Лыгина Куделькин-младший вдруг явственно уловил что-то вроде понимания.

— Извините, — негромко выдохнул он.

— Ладно, Юрий Иванович. Не стоит извиняться. Все устали. Вы, наверное, больше, чем кто другой.

— Хотите выпить? — уже смиряясь, спросил Куделькин.

— Нет, Юрий Иванович, спасибо. Не хочу. И вам не советую. У моих ребят могут возникнуть вопросы. Хорошо, если вы ответите на эти вопросы точно и сразу. Может, потом… — улыбнулся он. — Когда ребята закончат. — И попросил, поправив пиджак и закуривая: — Включите, пожалуйста, телевизор.

На кухне телевизор стоял у Куделькина на холодильнике. Не глядя, Куделькин ткнул пальцем в переключатель. Экран, медленно нагреваясь, наполнился шипящим матовым светом.

— Чего это вы держите такое старье? — неодобрительно покосился Лыгин. — Он у вас небось черно-белый?

Куделькин неопределенно пожал плечами.

Пока закипала вода для кофе, они молча, не глядя друг на друга, курили и смотрели на экран. Транслировали митинг. Один из ораторов яростно потрясал наручниками.

«Мы спрашиваем, где порядок? Где порядок, необходимый для поддержания нормальной жизни? Нам никто не отвечает. Почему власти молчат? Почему лидеры бандитских группировок вместе с коррумпированными начальниками от милиции лезут в областную думу? Почему губернаторское место вызывает в представлении простых людей прежде всего мысль о богатой кормушке?..»

Бурундучьи щеки оратора тряслись.

Коленом и локтем! — подумал Куделькин-младший с внезапной и непонятной ненавистью. Коленом и локтем! Только так. И повторить. Еще и еще раз повторить. Тысячи людей на площади. Они вопят, прыгают, пытаются слушать И нет никого, кто встал бы на трибуну и сказал: всё, хватит! Коленом и локтем! Каждого. Кто посмеет встать на пути.

Куделькина снова затрясло.

Подумать только! Неужели полковника Зимина убили в грязной, обожженной химическими выбросами лесополосе только ради того, чтобы какой-то хмырь с бурундучьими щеками называл себя независимым кандидатом в губернаторы и потрясал перед толпой дураков наручниками? Неужели капитана Маслова взорвали в сауне ремзавода только ради этого трепла с наручниками? Неужели капитан Витька Ларин застрелился в Чечне только ради того, чтобы этот хмырь с бурундучьими щеками мог теперь так смело потрясать наручниками на площади перед своими же потенциальными избирателями?

Что он обещает? Почему они вопят так торжествующе?

А сам-то! — зло подумал Куделькин. Разве сам я кручусь не ради того же хмыря с бурундучьими щеками? Разве не его деньгами оплачена, и щедро оплачена, работа Особой группы? Что, в конце концов, я знаю о происходящем? Кто вообще знает правду о происходящем? Может, Лыгин? Может быть.