Геннадий Прашкевич - Бык в западне

Он собирался уложить Чирика на пол. Но не успел.

В тусклом зеркале мелькнуло вдруг отражение еще одного человека, непонятно как вдруг возникшего на лестничной площадке перед распахнутой настежь дверью.

Валентин мгновенно обернулся. Он был уверен, что обернулся именно мгновенно. Он не потерял ни секунды. Он обернулся именно мгновенно. Так, как его учил капрал Тардье.

Но Куделькин-младший, это был он, пригибаясь, бесшумно отталкиваясь ногами от бетонного чисто вымытого пола площадки и как бы ныряя из стороны в сторону, двигался гораздо быстрее На ходу выхватив из- за пояса пиджака пистолет с глушителем, Куделькин- младший приглушенно крикнул:

— На пол! Падайте, дядя Валя!

И начал стрелять. Он начал стрелять еще в распахнутых дверях, еще не закончив своей команды, продолжая двигаться по площадке, ныряя то влево, то вправо, и ствол пистолета нервно бился, дергался в его сведенных руках.

Дам! Дам!

Дам! Дам! Дам! — хлопали выстрелы.

Продолжая движение, ни на секунду не прекращая движение, Куделькин стрелял через плечо низко пригнувшегося Валентина и приглушенно продолжал кричать:

— На пол! Падайте!

Но Валентин не упал. Упал Чирик.

Сперва Чирика отбросило к стене, он упал на ко лени, потом неловко повалился на бок, и Куделькин- младший, окончательно втолкнув Валентина в длинный коридор, моментально запер за собой дверь.

— Как вы здесь оказались? Что вы делаете здесь, черт вас побери? — спросил он неприятным свистящим шепотом, пытаясь, видимо, понять — слышал кто-то в доме выстрелы или нет?

Скорее всего, никто ничего не слышал. По край ней мере, ничто не нарушало тишины подъезда. Даже глухое уханье и колеблющееся агрессивное порёвывание толпы, продолжающей митинговать на площади, ощу щалось в квартире еле-еле.

— Что вы здесь делаете? — все тем же неприятным свистящим шепотом переспросил Куделькин.

— А ты не знаешь?

— Конечно, нет. Нет, черт возьми. Объясните.

— А это?

Отщелкнув замки, Валентин бросил «дипломат» с винтовкой под ноги Куделькину.

— Как это понимать? Зачем Джону такой подарок? Как, по-твоему, я мог подняться в самолет с таким ба гажом?

— Винтовка? Откуда винтовка? — ошеломленно спросил Куделькин. Зрачки его странно расшири лись. — Что за черт? Откуда у вас винтовка? Вы ото брали винтовку у Чирика?

Куделькин действительно ничего не понимал.

Ни на мгновение не выпуская бывшего чемпиона из виду, ни на мгновение не опуская руку с пистолетом, Куделькин присел и коротким движением одной рукой открыл «дипломат», уроненный на пол застреленным им Чириком.

— Вот мой «дипломат», — заявил он ошеломленно. — Какого черта? Ничего не могу понять? Почему мой «дипломат» здесь? У вас его отобрал Чирик? Ведь отцу вы должны были передать именно этот «дипломат». Видите, в нем деньги? Я же вам говорил. Еще в нем коньяк. Вот, видите? Отец любит такие подарки. Он знает толк в коньяке. К тому же он у меня деловой человек. Практически все свои гонорары я передаю ему.

— Гонорары?

— Естественно.

— Почему гонорары?

— А как еще это назвать?

— Не знаю, — хмуро хмыкнул Валентин. — Впрочем, мне один черт. Не знаю и не хочу знать, что ты там получаешь и как все это называется. И я, и Джон, например, всю жизнь получали премии и зарплату Гонорарами мы это не называли. Не знаю, чем ты там занимаешься, но…

Куделькин не дослушал. Не дослушав Валентина, но поняв его, он левой рукой выдернул из кармана удостоверение.

«Российская Федерация.

Комиссия содействия правоохранительным органам по борьбе с организованной преступностью и коррупцией.

Капитан Куделькин Юрий Иванович».

— Капитан… — растерянно покачал головой Валентин. — Я боялся другого… Ну, если так… Но я тоже не понимаю… — И кивнул. — Ты, кажется, застрелил человека.

— Да ну, человека! Чирика я застрелил, — зло проговорил Куделькин-младший, пряча в карман служебное удостоверение. — Наглого преступника, который давно заслужил смертную казнь. Не один раз и давно. У нас, дядя Валя, смертная казнь пока не отменена.

Валентин взглянул на злое лицо Куделькина, и вдруг ему стало все равно.

Ответит ему Куделькин-младший или не ответит, скажет он ему правду или не скажет, объяснит он ему, каким образом попал в его руки «дипломат» с винтовкой, или нет, какая разница?

Валентину вдруг действительно стало все равно.

Это же понятно, хмуро подумал он. Что тут, собственно, объяснять? Во все времена все всех подставляли и все всех использовали. Вот теперь подошло нужное время, и Куделькин-младший подставил меня. И использовал. Так, как ему было нужно. Зачем ему было меня предупреждать? Я оказался рядом, вот меня он и подставил. Наверное, ему было удобно подставить и использовать именно меня, а не кого-то другого. Что странного? Что мне теперь от его объяснений? Что могут изменить его объяснения?