Валерий Рощин - Черная бездна

– Здесь, – тихо сказал эсэсовец, когда все сейфы были загружены, заперты и стояли на краю палубы.

– Стоп машина! – тотчас скомандовал Минквиц.

Дизели продолжали работать, подзаряжая аккумуляторные батареи, а подлодка, пройдя по инерции сотню метров, остановилась.

Штурмбаннфюрер подпалил сигарету, глубоко затянулся и выдохнул:

– Сбрасывайте!

Тяжелые стальные ящики с привязанными на коротких фалах буями один за другим полетели в воду. После шестого всплеска Минквиц спросил:

– Что дальше, Франц?

– Теперь мне нужны подробные данные о точке сброса. Координаты, расстояние до берега, глубина.

– Сейчас вызову штурмана – он предоставит все данные.

– Отлично. А пока пусть твои матросы приготовят к спуску на воду шлюпку.

– Могу ли я знать, зачем?

– Можешь, Матиас, в этом нет великого секрета. Я должен отправить на берег человека с донесением о выполнении первой части задания.

– Петер, до берега ровно четыре мили, – тихо говорил Шмидт, прощаясь с оберштурмфюрером Флейгом. – После высадки в безлюдном месте тебе необходимо пройти несколько километров в западном направлении, пока не достигнешь дороги.

– Куда я должен двинуться дальше? – сказал, поправляя простенький гражданский костюм.

– Сядешь на попутку или пойдешь пешком до Бастии.

– Сколько до нее?

Старший эсэсовец подсветил фонарем карту побережья.

– Семнадцать километров к северу.

– Понял. До утра успею.

– Успеешь. Документы у тебя в порядке, деньги и оружие на всякий случай имеются. Если ситуация станет критической – обратишься за помощью к офицерам нашего гарнизона, размещенного в Бастии. Но это в крайнем случае. Запомни: желательно все сделать тихо и не привлекая внимания посторонних лиц.

– Понял. Что потом?

– В порту Бастии сядешь на любой транспорт, идущий в Италию или Францию. Конечный пункт – Берлин, ставка рейхсфюрера.

– Что я должен передать?

– Шесть ключей от спрятанных сейфов и координаты точки, в которой мы сбросили собранные Роммелем сокровища. Запоминай.

– Я готов.

– Точка находится в четырех милях к востоку от устья реки Голо. Координаты: сорок два градуса, тридцать одна минута северной широты и девять градусов, тридцать семь минут восточной долготы. Глубина захоронения – шестьдесят метров. Повтори.

Прикрыв глаза, оберштурмфюрер повторил координаты.

– Все правильно.

– А что сказать рейхсфюреру, если он спросит о вас? Куда направляется подлодка и когда вас ждать в Германии?

Оглянувшись на стоявших поодаль подводников, Франц прошептал:

– Мы должны обустроить ложный тайник. Не зря же мы таскали на себе мешки с железяками от разбитой техники! Упакуем все это в оставшиеся сейфы и сбросим где-нибудь на мелководье у берегов Италии – скажем, у городка Виареджо. После этого я прикажу капитану идти в Киль.

На самом деле Шмидт рассчитывал вернуться на родину гораздо раньше, но об этом ни оберштурмфюреру и никому из других членов дивизеншутцкоммандо знать не полагалось.

– О, значит, мы встретимся не раньше чем через месяц, – опечалился молодой офицер.

– Ничего. Главное – встретимся. В Берлине отдохнем и отправимся за очередной порцией золотишка.

Кивнув, Флейг забрал у командира холщовый мешочек с ключами, шагнул к краю палубы и прыгнул в шлюпку.

Четверо матросов под командованием боцмана дружно налегли на весла, и вскоре надувное судно растворилось в ночном мраке…

Япония, Токио

Пять дней назад

Прибывший из Лхасы самолет приземлился в Токио глубокой ночью. Несмотря на столь раннее время, израильтянин решил не ждать рассвета, а сразу ехать к цели – старые нацисты могли идти по пятам. В залитых светом залах современного аэропорта троица отстояла небольшую очередь к банкоматам, с помощью которых иностранцы обменивали свою валюту на японские иены, потом отправилась искать стоянку такси.

И снова Давид не выпускал из рук свой навороченный мобильник, беспрестанно названивая Огюстену. Крохотный динамик издавал в ответ длинные гудки, наполненные тоскливой безысходностью. Подчиненный не мог или не хотел отвечать.

Через пятнадцать минут пребывания в Токио Давид с облегчением обнаружил, что странное одеяние тибетского монаха здешнюю публику не привлекает – все заняты своими делами, все куда-то спешат. Они долго петляли, руководствуясь знакомыми табличками и надписями на английском языке, покуда не вышли к веренице бело-черных и бело-синих машин.