Николай Иванов - Департамент налоговой полиции

Люда ожидала у самого подъезда, раскланиваясь с уходящими со службы знакомыми и отнекиваясь от провожатых. Бориса без стеснения взяла под руку: даже если бы он теперь и решился увильнуть в сторону, потребовалось бы еще пятьдесят процентов наглости для того, чтобы вырвать руку. Но холостяцкая жизнь к этому не приучила, наоборот, она давала возможность гусарить, идти до конца в любой ситуации, и Борис сдался: он идет. Спасибо приехавшему сыну Нади, наполовину умному Моржаретову, спасибо строгим Ленину и прапорщику — всем спасибо за заботу и чуткость. Хотя попадающиеся навстречу мужики и пялят на идущую рядом царственную княгиню глаза. Что хороша, то хороша, здесь он согласен и не спорит.

Доехали быстро, по прямой, сиреневой ветке метро. И дом Люды оказался сразу за станционными ларьками. И лифт ждал их на первом этаже. «Сегодня можешь гулять», — сказал Моржаретов. Провидец, черт бы его побрал…

— Вот и весь твой душечка Борис, — подвел итог томительному ожиданию Иван Черевач.

Он с женой и сыном сидели в машине и могли видеть, как бережно поддерживал их друг незнакомую Наде женщину. Когда Иван предложил прокатить сына по Москве, она даже обрадовалась, только не понимала, почему машина едет на окраину города.

— Покурим немного здесь. Володя, — мельком глянув на часы, попросил Иван водителя, — пройдись с Витей по ларькам, купи ему что-нибудь вкусненькое.

Деньги протянул сынишке, и тот с радостью схватил их, вылез из машины.

— Зачем ты меня сюда привез? — насторожилась Надя.

— А вот сейчас посмотришь. — Иван снова глянул на часы.

И тут показался Борис с женщиной под ручку. Как бережно он ее вел!

— Удостоверилась? — после нескольких минут молчания, дав жене время попереживать, поинтересовался с переднего сиденья Иван.

— Ты… ты специально все это подстроил? — тихо вымолвила Надя.

— Я? Специально? Подстроил? Может, ты скажешь, что это я ее вел под ручку? Я специально лишь приехал.

Он чуть согнулся и посмотрел на шестой этаж, где в квартире налево уже наверняка причесывался перед зеркалом с двумя подсвечниками по бокам его бывший друг и приятель. А Людмиле — премия в сто минимальных зарплат, как модно нынче говорить. В то же время не имей сто рублей…

Подбежал сынишка с горстью жвачек, нырнул в распахнутую отцом дверку.

— Мам, держи. Смотри, сколько мы купили с дядей Володей.

— Не хочу, сынок, спасибо.

— А меня не угостишь? — повернулся отец.

— Всех угощу, — расщедрился от свалившегося богатства сын.

— Отвези нас домой, — попросила Надя.

Улыбаясь, Черевач кивнул ожидавшему сигнала водителю. Тот включил передачу, и если бы Надя была более внимательна, то заметила бы, с каким знанием подворотен и развязок они выбрались на трассу: так могли выезжать лишь со знакомого места…

— А машин у вас во дворе много. — Подошедший к окну Борис увидел отъезжающий от соседнего подъезда уже знакомый «москвич». Опять следили? Нет, это исключено, ведь они добирались на метро. И как будто на всю Москву один красный «москвич». Специально для него!

— За последние года два их развелось просто жуть, — согласилась Люда и тоже подошла к окну, выглянула на улицу. Осмотрев двор, спокойно продолжила: — А говорят, что хуже жить стали. По крайней мере по количеству машин этого пока не заметно. Скорее наоборот. Так, а где обещанные сливки?

Того эффекта, который мог бы произойти в кафе, не получилось: ну подумаешь, достали из «дипломата» пакет. Так фокусы не делаются и жизнь не украшают.

— Тебе помочь? — чтобы отвлечься от подозрений, напросился в помощники Борис.

— Мужчина на кухне — мечта любой женщины, — согласилась хозяйка.

В фартучке, комнатных тапочках она смотрелась еще обворожительней. Скорее всего потому, что в этом облике Борис не видел ее ни разу. А всякое новое, хотим мы того или нет, притягивает и умиляет больше, чем уже изведанное.

И жестом, запрограммированным еще на предыдущую встречу, он словно бы случайно коснулся плеча Людмилы. Та в свою очередь сделала вид, будто не заметила этого необязательного для прохода на кухню жеста — коридор широкий, места разминуться хватало. Прекрасна, чутка игра взрослых мужчины и женщины, кожей чувствующих каждое дуновение ветерка в паруса их встречи. Кто там пытается утверждать, будто самые трепетные встречи происходят в молодости? Трепетные — может быть, но такой утонченной игры, как между двумя взрослыми людьми, бережно подмечающими каждый жест внимания, молодым еще не дано знать. Молодежь непосредственна — но и более глупа и невыдержанна. Наверное, есть свои преимущества и у старости, когда основное внимание перекладывается на духовную близость.