Сергей Зверев - Мертвый дрейф

– Глеб, у вас такой вид, словно вы собрались нас покинуть, – слабым голосом вымолвила Ольга. Она лежала рядом с Крамером, прижималась к нему. Крамер не возражал, ему это нравилось, но он немного стеснялся.

«Зачем я здесь нужен? – подумал Глеб. – Им и без меня хорошо. Стоит ли смущать людей?»

– Я вас покину, – скупо сказал он. – Надеюсь, ненадолго. В общем, как масть пойдет…

– Благословляю тебя, сын мой… – прошептал Никита. – Надеюсь, мы еще тебя увидим…

– Ну, где-нибудь мы с ним встретимся, – выдвинул спорную гипотезу Крамер. – Не на этом свете, так на том. Так что не будем прощаться, командир…

«Дурдом», – подумал Глеб и без всякого сожаления покинул шалаш…

Не сказать, что он отлично себя чувствовал, когда выбрался из леса в сотне метров от южной оконечности пляжа, сполз с обрыва и принялся спускаться к воде, лавируя между камнями. А когда усилился ветер, дождь захлестал как из брандспойта и могучая волна обдала его с ног до головы, он откровенно затосковал. «Я гуляю под дождем? – подумал он тоскливо. – Или я мокну под ним?» Времени на отдых было мало, он еще не восстановился, организм мог отказать в любую минуту. Но уж если втемяшится что-то в голову опытного спецназовца… Он раздевался, запихивал отсыревшую одежду под камни, чувствовал, как в недрах организма рождаются хрипы и сипение. Он должен держаться, болеть нельзя, пока не сделаешь дело…

Рубашку и брюки он оставил на себе: дискомфортно без одежды, весит она немного, на дно не утащит. Отчаянно тоскуя по южным морям, где вода в это время года как парное молоко, он сполз в воду и поплыл навстречу неизвестности, затянутой мраком проливного дождя…

Он экономил силы, двигался неторопливыми гребками, стараясь равномерно дышать и не открывать рот. Шторм усиливался, вздымались пенистые валы, и чем дальше он удалялся от берега, тем острее становилось чувство одиночества. Он старался не оглядываться – что изменится? Силы нужно беречь, их в организме с гулькин хрен… Он обогнул погруженную в воду корму «Альбы Майер» – зрелище впечатляло, хотя и было не до этого. Сделал остановку, чтобы передохнуть. До катера оставалось метров восемьдесят, но за маревом грозы его практически не было видно. Лишь что-то невразумительное, едва очерченное – еще один готический призрак… Он медленно подплывал, испытывая странные, противоречивые чувства. Судно постепенно вырисовывалось – низкий правый борт, цепочка иллюминаторов чуть выше ватерлинии, росчерки лееров на носовой палубе, задраенная кожухом турель с пулеметом, угловатая надстройка с маленьким кокпитом… Катер плавно покачивался на волнах, поскрипывала якорная цепь, выпущенная из клюза. В одном из иллюминаторов мерцал желтоватый огонек – явный намек, что судно обитаемо.

Он долго всматривался – может, кто-то спрятался на палубе? Вроде никого, да и слишком отчаянное самопожертвование – караулить под таким ливнем… Он загребал влево, чтобы подобраться с кормы, имеющей низко опущенную палубу. Через несколько минут он уже вцепился в трубчатую лестницу, приваренную сбоку от кормы, переводил дыхание. Дождь нещадно молотил по голове, видимость сохранялась «на троечку». Он чутко вслушивался, но не было посторонних звуков – только цепь поскрипывала, дребезжал и подвывал на ветру тонкий леер, скрежетала металлическая болванка, катаясь по передней палубе… И вдруг, чу… Он затаил дыхание, навострил уши. Ему не могло послышаться: с нижней палубы доносился грубый мужской смех! И не менее грубый голос, что-то гундосящий по-английски. Вот, значит, как? Весело проводим личное время? Вам хорошо и комфортно, господа? Плевать, что погибли десятки товарищей и часть из них до сих пор валяется под носом – забытая и основательно раскисшая?

Ну что ж, появления посторонних здесь действительно не ждали. Глеб вскарабкался на палубу, метнулся к борту и присел. Несколько минут он поводил носом, ушами, прочими органами чувств. Дискомфортно идти на дело с одними кулаками. Но он был уверен, что справится. Были бы умение и фактор внезапности…

Не имел он права что-то оставлять в тылу. Он крался вдоль надстройки, вертя головой, как филин, готовый в любое мгновение прыгнуть за борт. Проскользнул под рубкой в носовой части, перебрался на левый борт. Убедившись, что на верхней палубе никого нет, он скользнул в нишу, имеющую выход на корму, прижался к стене. Теперь он явственно слышал мужские голоса. Обсуждали какого-то Стива, которого шеф надул со страховыми выплатами, словно он резиновый, а также его жену – женщину крайне скромную, однако уже успевшую переспать со всеми мужиками департамента, а с отдельными – и дважды. «Абсурд какой-то, – подумал Глеб. – Я точно туда попал?»