Валериан Скворцов - Укради у мертвого смерть

Публика эта называлась «красными быками», считала себя опорой отечества, скапливалась по сигналу из деревень вокруг ближайших армейских гарнизонов, где получала ору­жие, боезапас и обмундирование. На этот раз «быки» прихва­тили и противогазы.

Грузовики ждали с работающими моторами. Из выхлоп­ных труб над кабинами чадило. С джипов в мегафоны пода­вались команды. За почтамт, у которого начиналась ведущая в центр Чароен Мыонг-роуд, шаркая кедами в такт, уходило шествие «сельских скаутов» деревенских увальней в шортах, широкополых шляпах и с дубинками на плечах... Отсутствие огнестрельного оружия восполнялось изобилием аксельбан­тов, нашивок, фляжек и кинжалов. На этих тоже отвисали портившие красивую форму противогазные сумки. Каждый десятый тащил носилки.

Ват делал пометки в блокноте. Рядом переминался высо­кий здоровяк в белой гуаябере. Отдуваясь, он поставил на асфальт красный кофр-холодильник и вакуумный термос, блещущий никелем. Когда он наклонялся, из выреза рубаш­ки скользнул серебряный замок на цепочке. Здоровяк, от которого тянуло плохим виски, подпихнул амулет пальцем назад.

— О, Будда! Ни носильщиков, ни встречающих, — про­ворчал он по-английски. И почти без перехода молодцевато и весело заорал, прижмурясь от натуги, по-тайски:

— Ура защитникам родины и национальных ценностей! Ура бесстрашным сынам! Ура!

Пассажиров, задержанных проходом деревенского вой­ска, скопилось несколько десятков. На крик никто не обратил внимания. Только Ват, стоявший ближе других, сунул блок­нот в задний карман брюк, повернулся к здоровяку и, как бы зажегшись от него, подхватил, придерживая пальцами раз­болтанные дужки очков:

— Ура защитникам! Ура защитникам! Ура националь­ным ценностям! Ура всем нам!

Человек с кофром и термосом покосился на единомыш­ленника. Несвежая тенниска с вышедшим из моды языка­стым воротничком, брюки винтом, сандалии на босу ногу, дерюжная торба с пожитками, часов нет, пластмассовые небьющиеся стекла очков в царапинах.

— Слушай-ка, парень! Дотащи до стоянки кофр и термос. Получишь двадцатку.

— Вы... иностранец! Вы предлагаете мне подзаработать переноской ваших вещей в этот ответственный час для без­опасности родины? Патриотов не купить! Ура!

— Ура! откликнулся здоровяк. — Однако какие основа­ния у вас считать меня иностранцем?

Стоявшие поблизости отводили глаза. Пререкающихся патриотов принимали за подвыпивших. В тот момент толь­ко это и понял Бэзил, остальное Ват пересказал по-русски в такси.

Бэзил тронул Вата за рукав, кивнул в заднее окно дребез­жавшего крыльями, хрипевшего прогоревшей выхлопной трубой и стенавшего коробкой передач «ситроена», прибор­ную доску и сиденья которого покрывал густой слой пыли. Следом, лишенный возможности из-за воинских грузови­ков обогнать «ситроен», величаво плыл перламутровый «крайслер-ньюйоркер» с номерным знаком из четырех вось­мерок. Здоровяка встречала эта машина.

— Не боишься дерзить таким?

— Ого! Большие деньги демонстрируют мощь... Но на меня им плевать, — сказал Ват. — Я нахожусь вне сферы их интересов. Вот Пратит Тук, которого убили, пожалуй, их сильно волновал... Но, предостерегая, ты, к сожалению, прав. Жить в этой стране мне.

— Чья такая карета?

— Их шесть. Помимо «ньюйоркера», три «мерседеса» и два «роллс-ройса». У всех номера с четырьмя цифрами — из четырех восьмерок. По поверью хуацяо, цифра является ми­фологическим воплощением денег и их всесилия. Чан Ю, владелец роскошных тачек, заплатил за каждый номер по сто пятьдесят тысяч батов на торгах в дорожной полиции... Кон­фуций завещал состоятельным людям избегать трех вещей. В молодости — притязаний, в зрелом возрасте — пререка­ний, в старости — скупости...

— Чан Ю жив?

— Никто не знает в точности. Возможно, древний прохо­димец здравствует, возможно — нет. Чтобы сохранить авто­ритет, нужна таинственность. Известно, что Чан Ю выбрал Чиенгмай для проживания из-за климата и обретается в специальных апартаментах гостиницы «Чианг Инн» на по­следнем, восьмом этаже, блокированном наглухо. Один бе­довый офицер из армии сунулся на восьмой этаж «Чианг Инн» в связи с расследованием опиумного дела и оказался уволенным. Вот так вот!

— Тогда твоя выходка в отношении человека Чан Ю, или, во всяком случае, человека, за которым прислали машину Чан Ю, может тебе дорого обойтись.

— Ты новичок на Дальнем Востоке, Бэзил? Да плюнь я в рожу Чан Ю публично, он не шевельнется. Разве я запустил руку в его кошелек? А вот возьми я оттуда без спросу десяток батов, тогда за мою шкуру можно не давать и одного...