Юрий Гаврюченков - Золото шаманов

Жениться Лепяго не сподобился, поэтому места в его большой избе хватило всем. Мы приехали втроём: я, Слава и Вадик, ради общего дела отказавшийся от ненаглядных бабочек. Корефан согласился терпеть нетрадиционно ориентированного энтомолога, а Гольдберг-младший, чувствуя такое к себе отношение, поубавил жеманности. Даже золотую серёжку из правого уха снял и в повадках напоминал переодетого монаха, чьё чело облагорожено печатью невинности. Мне же в этой компании было значительно легче. Ни к кому из спутников я неприязни не питал, а с Андреем Николаевичем моментально нашёл общий язык. Рыбак рыбака видит издалека.

– Вы не представляете, – продолжал радоваться Лепяго, пока мы отдыхали с дороги и насыщались, чем Бог послал, вернее, что привезли с собой – в холостяцком жилье отыскалось лишь немного овсянки. – Как я соскучился по беседе с образованным человеком! Только в школе и спасался, понимаете? Круг интеллигентных людей здесь настолько узок, что только с коллегами и можно общаться. Когда из школы ушёл, точнее, меня перевели, ну, предложили – от такого места отказываться нельзя, один единственный музей в районе, да что там в районе – во всей области! – так вот, понимаете, они в школе, а я здесь, умные разговоры стали так редки… Сбор экспонатов – занятие нелёгкое, скажу я вам. Приходится лазить по тайге. Отнимать, знаете ли, у природы, выкапывать, археологией заниматься.

При этих словах я улыбнулся, а обрадованный положительной реакцией Лепяго затараторил ещё пуще:

– Прекрасная экспозиция получилась, выдающаяся! – глаза его загорелись. – Пойдёмте, я вам покажу, в самом-то деле!

Отказать радушному хозяину было невозможно. Мы перешли через дорогу, благо, жил Андрей Николаевич напротив Дома офицеров, и начали осмотр местных диковин.

Поглядеть действительно было на что. Детище своё Лепяго обожал и трудился над ним не покладая рук. Музей состоял из четырёх проходных комнат, три из которых были полностью заняты экспонатами, а последняя только наполовину. В первой комнате стоял чум, там был подробно представлен быт аборигенов. Возле него торчали два чучела в богато расшитой меховой одежде. Лица у них были сделаны из тряпок, над которыми потрудился кто-то, знакомый с византийской иконописью. Так мог бы выглядеть Иисус, родись он на Севере.

– Зэки рисовали, – пояснил Андрей Николаевич, – тут, знаете ли, такие таланты сидят…

– Зона всегда богата талантами, – поддакнул я.

– Я здесь всё воссоздал до мелочей, – Лепяго так и распирало от нетерпения. Нам, как гостям, грозило претерпеть всю экскурсию целиком. – Настоящую одежду собрал, которую носили эвенки. Видите, мужчина одет по-зимнему, в доху, штаны у него из лосиной кожи, на ногах унты, а жена его одета по-летнему: в парку и олочи.

– И в той дохе дал маху я, – произнёс Слава задумчиво, – она не греет…

– Абсолютно, – поспешно закончил я.

Андрей Николаевич пропустил наши реплики мимо ушей.

– Палка у неё в руке называется аргал, – продолжил он, – она использовалась для управления оленьей упряжкой.

– А когда тут олени-то были? – пренебрежительно поинтересовался Слава. – Теперь всё, небось, на зэках возят.

Засунув руки в карманы, он стоял перед чучелом кабарги, брезгливо оглядывая немудрёную дикарскую утварь.

– Не так давно, кстати, исчезли, – сообщил Лепяго. Его непросто было сбить с панталыку. – А если в лес подальше зайти, то можно будет наткнуться на диких кабарожек. На них до сих пор охотятся. Кстати, насчёт охоты. Видите пальму в руке мужчины? Вон, тесак так называется. Несмотря на её грозный вид, пальма не является для местных жителей оружием. Это сельскохозяйственный инструмент, такой же как коса у русских.

Я присмотрелся. Чучело было вооружено своеобразным мачете с длинной ручкой или, скорее, коротким копьём с длинным узким лезвием почти с рукоять величиною. Может быть пальмой и можно было рубить какой-нибудь стланик, но смахнуть голову с плеч она тоже могла за милую душу. В другой руке туземец держал лук. На левом бедре, оперением к пузу висел колчан со стрелами.

– Настоящий боевой лук, – похвастался директор музея. – Хранился в одной семье.

– Тут что, бои шли? – хмыкнул Слава.

– В своё время – да, – просветил нас Андрей Николаевич. – Вы у себя в Ленинграде о Севере всё больше по фильму «Начальник Чукотки» судите, а зря. Не такие они простые, если уж хотите знать. Казаков со времён Ермака Тимофеевича гоняли такими луками, между собой северные народы тоже бились насмерть. Лет двести назад тут такие войны шли, что ох ты ну.