Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов

– Немцы идут.

– Какие немцы???

Все остальные принялись торопливо навьючиваться.

– Вчерашние, – отрезал Пухлый. – Постой немного и узнаешь.

Глинник перестал задавать глупые вопросы и тоже присоединился ко всеобщему копошению.

– Есть, – негромко сказал Аким. – Легки на помине.

Промеж деревьев шустро сновали люди в цветастом, а потому хорошо приметном камуфляже.

– Придётся стрелять, – Пухлый снял затвор МП-40 с предохранительного взвода. – Аллес пункер.

Не знаю, были ли нападающие панками, но повоевать они любили. По нам открыли огонь. Боря с Димой попадали на землю. Аким сноровисто вскинул к плечу шпалер и шарахнул по воякам стоя. Я припал на колено, захватил в целик фигуру немцы. Он бежал прямо на меня, пёстрое пятно дёргалось. Я нажал на спуск, подведя мушку под центр силуэта. Куда-нибудь да попаду. Куда конкретно, значения не имеет. Пуля в туловище выводит человека из строя.

«Немец» упал.

– Шнель-шнель! – во всю глотку заорал Пухлый, ускоряя пинком под зад нерасторопного Балдориса. Сам он не стрелял. – Держаться берега, на дорогу не выходить!

Он был прав. На открытом пространстве нам из автоматов быстро наведут решку. В зарослях предпочтительнее одиночный прицельный огонь.

«Немцы» больше не шмаляли – сами залегли в страхе. Мы сквозанули от них, пронеслись через дорогу, нырнули в лес и вскоре выдохлись. Партизанская жизнь с её недоеданием, ночёвками под открытым небом и постоянными маневрами здоровья не прибавляла. Больше всех отставал стеревший ноги Балдорис. Мы были вынуждены приноравливаться к его скорости. Соответственно, снизили темп марша.

Именно благодаря этому Акимов заметил мину и сумел вовремя остановиться.

Чёрный капроновый шнур был натянут на высоте бедра. Деревья впереди редели, видно было реку. Кто-то установил натяжник, чтобы идущие к поляне не могли пройти опушку незамеченными. К сосне была привязана сигнальная мина. Мы с Акимом аккуратно сняли её.

– Они от нас не отстанут, – сказал Глинник.

– Уже отстали, – дёрнул я башкой в ту сторону, откуда мы пришли.

– Надо всё-таки позвонить, – завёл старую песню Дима.

– Никуда не надо звонить, – осадил его Пухлый. – Сам видишь, что это не менты. Это мастодонты какие-то уродские вроде нас, лесные братья. Немцы, короче. Войну нам объявили.

– Придётся воевать, – хмыкнул Боря.

Из-под каски его текли струйки пота. Таскать на горбу помимо вещмешка двенадцатикилограммовый дёготь, да ещё бегом, было занятием изнурительным. Меня самого уже одолела трёшка, хотелось бросить её и забыть, что оружие вообще есть на свете.

– Чисто по жизни, впереди должна быть засада, – Пухлый снял рюкзак, убрал в него мину и достал бинокль в твёрдом кожаном футляре. – Надо произвести разведку. Пойдём, Ильён, и ты, Аким. Остальным – тусоваться, не давать Димону звонить. Наблюдать за лесом, немцы могут догнать.

Раздав ценные указания, Пухлый бесшумно двинулся к опушке. Я натянул капюшон своего маскировочного комплекта, словно это делало меня невидимым. У кромки леса мы остановились. Пухлый достал из футляра «цейсс».

– Вижу снайпера, – шепнул он, передавая бинокль Акиму. Тот посмотрел в указанном направлении и протянул его мне.

– Гляди на двойную сосну, – негромко сказал Аким. – Видишь в развилке снайперское гнездо?

Я приник к окулярам. Мощная цейссовская оптика давала двенадцатикратное увеличение. На приметном дереве я без труда различил мохнатый неброской зелёной расцветки ком, из которого торчал воронёный ствол. Человек, замотанный в масксеть, примостился на рогатине, наблюдая за лесом. Ждал сигнала красными ракетами, указывающими местонахождение противника, а при нашем появлении на открытом пространстве – множил на ноль, кого мог. Тактика, не свойственная милиции. Подобным образом действовали финны в приснопамятную кампанию. Ныне так могли поступить только люди, зацикленные на той эпохе, изучившие её столь подробно, что решили воплотить на практике. То есть отмороженные трофейные мастодонты.

– Нам и впрямь объявили самую настоящую войну, – молвил я, отдавая бинокль.

– Всамоделешнюю, – процедил Аким, двигая желваками на скулах. Борода его грозно топорщилась. Заметно было, что по отношению к подонкам, затеявшим с нами смертоубийственную игру, он настроен весьма категорично. – Чудом на растяжку не нарвались.

– Проворонь ты нитку – и капут, – вполголоса сказал Пухлый. – Запросто могли осколочную мину поставить – у них в голове ведь накакано.