Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов

Точнее, охотились-то всего за одной головой – моей. Вернее, за Доспехами Чистоты, а голова прилагалась в качестве второстепенного дополнения. Только откуда «Светлое братство» прознало, что я отправился на маневры: насчёт Синявино я ничего Стаценко не говорил. Значит, стукачи исключались. О моей поездке знала только Маринка. Как «братья» могли вызнать у неё?!

Работающая в бешеном режиме голова порождала ужасные сцены допросов. Белокурые бестии ради достижения великой цели способны на что угодно. Суматошная круговерть размышлений реально сажала меня на колпак. Братству так нужны Доспехи, что в район моего предполагаемого местонахождения отправилась розыскная экспедиция. Общество всерьёз вознамерилось разделаться со мной и Борей. Заодно натаскать молодёжь. Пусть набирается боевого опыта, необходимого для грядущих великих свершений. Желающие пойти на воинскую службу получили её. Задача простая: одного захватить, остальных уничтожить. Глухомань позволяет творить что угодно. Всё-таки настигли меня и здесь! Но каким образом проведали о моём трофейщицком турне? Как найти дачу Пухлого, знала лишь Маринка. Я ей рассказал. Что они сделали с моей женой?!!!

Так я зацикленно гонял, пока мы давали крюка, огибая все возможные засады. Вышли на дорогу. Ухабистая полоска твёрдой засохшей грязи змеилась через лес к разрушенному мосту. Где-то неподалёку от него тихарятся обалдевшие наши и рыщут немцы. Было искушение бросить их на произвол судьбы – вдвоём удрать легче. Я чувствовал, что и Пухлый думает также, но, подобно мне, боится в этом признаться.

Посему мы молча пылили на выручку. Уже взошло солнце, стрекотали гадские птички, заглушая вкрадчивую поступь врага.

Но на врага мы набрели сами, вернее, на бывшего врага. За очередным поворотом нашему взору открылась развесистая сосна с обломанной вершиной. Наискосок от неё, шагах в пятнадцати дальше, у другого края синявинского хайвэя накренился в кювете мотоцикл. Знакомый красный «Урал» с коляской, покарябанный нашими пулями. Его хозяина мы обнаружили перекинутым через толстую горизонтальную ветку, растущую вдоль дороги на высоте метров двух. Он свисал с неё как тряпка. Хвойная подстилка внизу превратилась в заскорузлую бурую корку. Над нею и над лесником кружились радужные навозные мухи.

– Немцы охамели, – сказал Пухлый.

Я внутренне содрогнулся, до того точно угадал он национальную принадлежность шастающих по Синяве карателей. Закрадывалось подозрение, не знает ли он чего о моих отношениях со «Светлым братством»? Сам я об этом сообщать не собирался. Ещё чего доброго свяжут и сдадут вместе с Доспехами – своя рубашка трофейщикам ближе к телу. Попадать же в «братское» гестапо мне было несколько рановато.

Наученные горьким опытом, мы сперва осмотрелись и прислушались, прежде чем подойти к покойнику. Убедившись, что опасности нет, Пухлый быстро залез на дерево и скинул жмурика. Он глухо стукнулся о землю. Воздух загудел от роя взвившихся падальщиков. Пухлый спрыгнул и перевернул тело на спину. В нос шибануло вонью протухшего мяса.

День начинался с трупов. Причём, с трупов людей знакомых. Это было испытание не для слабонервных. Впрочем, жизнь закалила меня. Даже вызванное стоном умирающего Акима отвращение понемногу забывалось.

Морщась, я склонился над лесником. Он долго висел вниз головой. Задравшаяся борода облепила лицо. Вдобавок, оно было залито толстым слоем крови. Разобрать предсмертную гримасу было невозможно, но бугры вытаращенных глаз свидетельствовали, что гибель оказалась мучительной.

Раздвинул хворостиной одежду, мы обнаружили на теле длинный разрез. Он начинался от середины груди и заканчивался под нижней челюстью. Из распоротого свитера торчали светлые обрубки рёбер.

– Так с лесником мог поступить только тот, кто сильно его не любил, – заметил я, – или давно его знал. Что, в принципе, одно и то же.

– Чисто по жизни, я бы тоже так сделал, – признался Пухлый.

– Чем это его ебарезнули? – покосился я на страшную рану.

– Ножом.

– Ножом так вспороть? – не поверил я. – Это ж сколько силы надо приложить?

Пухлый выразительно глянул на дерево.

– Прилично, чтобы затащить его на сосну. Лесника распластали, когда поднимали на ноже.

– Прямо Предэйтор [30] какой-то! – воскликнул я.

– Похоже на работу спеца из военной разведки, – сделал вывод Пухлый. – У немцев есть служивший в армии трофейщик.

– Который здесь копал.