Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов

– Гран мерси, – потянулся я к предмету своего вожделения.

К кофе, не к жене, разумеется.

– Милый, – маринкина ладошка ласково легла мне на руку, – давай ты бросишь эту затею, уедем куда-нибудь, пересидим, пока не уляжется. Сделай это для меня, а?

Слава тихохонько колдовал над чашкой, всем своим видом показывая, что его здесь как бы и нету.

– Сейчас скрываться не время, – негромко завёл я старую песню, – неразумно выпускать ситуацию из-под контроля. Надо кое-что разведать. Чтобы победить врага, следует знать его в лицо. Сгоняем быстро к Эрику, порасспрашиваем его – и все дела. Нам это ничем не грозит, уверяю тебя, дорогая. Надо брать быка за рога, иначе потеря инициативы грозит привести к большим потерям в будущем.

Маринка вздохнула и я понял, что казёнными формулировками её не убедишь.

Корефан, демонстративно игнорируя наше воркование, продолжал манипулировать ситечком и второй чашкой.

– Почему я всё это терплю, – маринкин вопрос прозвучал, скорее, риторически. – Наверное, потому что люблю тебя, дурака.

– Ну, дурака не дурака… Ты пойми, дорогая, я хочу отделаться малой кровью.

Упоминание про кровь оказалось крайне неуместным. Почувствовав это, Слава тут же пришёл на выручку, повернулся к нам и поставил дымящуюся кружку на стол. Оседлав табуретку, непринуждённо улыбнулся и спросил:

– Ильюха, а ты ведь в чифире все-все тонкости знаешь?

– Ну-у, – степенно ответил я, – может быть, чего-то и не знаю.

По вывеске корефана было заметно, что он явно настроился балагурить. Сменить тему «кровавого» разговора и в самом деле бы не помешало.

– А что ты хотел спросить?

– Про жёлтую плёночку, которая на поверхности чифира появляется. Это кофеин?

– По сути, да.

– А-а, тогда ясно, – ощерился всею золотой пастью Слава. – Это я к чему: был со мной случай. Ехал я в столыпине, из всех местных зон только в Форносово на поезде возят.

– Да-да, так, – подтвердил я, равно как и Слава знакомый с пригородными этапами. Скентовались-то мы в колонии.

– Ехал с нами дедушка на строгий режим, а нам-то откуда знать, что он «полосатик»? Дедушка и дедушка, старенький, весь перекосоёбленный какой-то. Мы чифир заварили, предлагаем ему, садись с нами. А он: благодарю, типа, только я дряхлый уже и весь больной. Лёгкого нет, две трети желудка вырезаны. Чифир мне пить нельзя. Можно я сахарку помочу? Ну а нам что, жалко? Валяй, говорим.

Маринка слушала, затаив дыхание. Сомнительные мысли вылетели из её рассудительной головы.

– Сахар – превосходный абсорбент, – назидательным тоном процедил я. – Он впитал в себя весь кофеин. А в темноте вагона вы и не заметили, как жёлтая плёночка на него налипла.

– Конечно, – ещё шире осклабился корефан, сияя ртом ярче солнца, – нам, первоходам, невдомёк. «Полосатый» весь кофеин схавал с кусочком сахара, а мы, дурни, глотаем горькую воду и радуемся, вон у нас чифир забористый какой: дедушка всего лишь сахарок помочил, а уже раскумарился!

– Сдаётся, дедушка имел вас не снимая штанов.

Мы заржали. Обаяние друга – устоять невозможно.

– Кто такой «полосатик»? – спросила Маринка.

– Кто сидел на строгом режиме, – ответил я. – В Форносово две зоны – общий режим и строгий. Строгачам дают полосатую робу, отсюда и «полосатые».

– Но ты же, милый, был на общем? – уточнила Маринка.

– Да, – сказал я, – на общем. – По поводу отсидки я распространяться не любил. О зоне вообще старался не вспоминать. Правда, иногда кое-что арестантское проскальзывало в поведении. Теперь это случалось всё чаще – обстоятельства, меняющие жизнь, диктовали возвращение к прежнему образу мышления. – Очень надеюсь, что на строгий не попаду никогда.

Ох-ох-ох. «Никогда не говори никогда».

– Не зарекайся, – подтвердила мои опасения Маринка, – а ещё лучше, брось рисковать. Давай уедем? – снова повторила она и я чуть было не согласился, но судьба в лице Ксении не позволила внести коррективы.

– Чего регочете? – спросила она, заваливая на кухню. – Дозвонилась я. Ваше счастье, что он на работе.

– Кто «он»? – осведомился Слава.

– Дима, реаниматолог. Ты его знаешь, он на день рождения приходил.

– Ага, – кивнул Слава, судя по лицу, никакого Диму не вспомнивший.

– Кофе попьёшь? – предложила Маринка. – Я на тебя тоже сварганила.

– Спасибочки, – Ксения мельком заглянула в заварочную кружку и покосилась на мужа. – Твоя полная чашка нифелей?

– У меня там чай парится, – объяснил Слава, смиренный в присутствии супруги.