Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов

– Ништяк, – желчно пояснил я, – это два бушлата. Один постелил, а другим накрылся – вот это ништяк. Зэки на полу когда спали, с тех времён словечко и пошло. А сейчас все по фене ботают и сами в смысл сказанного не врубаются.

– И блатуют кто попало, по делу и не по делу, – ухмыльнулся друг.

Только на подъезде к дому я понял, что он имел в виду отнюдь не политеховскую шпану.

Браслет я снял при помощи иголки, молотком загнав её в паз и отжав зубец, фиксирующий прижимную скобу. Пришлось повозиться, но наручники ломать не хотелось. Почему-то казалось, что они могут пригодиться.

Дамы хмуро смотрели, как я вожусь с инструментом. Вопросов не задавали, что свидетельствовало о крайней степени недовольства нами. Всякая женщина желает видеть своего любимого героем, но сам процесс героизации её почему-то не привлекает, наверное, потому что любит. В данном случае недовольство проистекало из-за беспокойства за нашу жизнь. «Баранка» на руке корефана и вздутые рубцы на моих запястьях яснее ясного свидетельствовали о том, что кофе мы пили при весьма необычных обстоятельствах. Особенно злилась Ксения, хотя вида не подавала. Я прекрасно понимал корефанову пассию. Для неё я был смутьяном, снова втянувшим мужа в сомнительную авантюру, опасность которой распространялась и на членов семьи. Я никогда не знал, о чём они разговаривали наедине – эта супружеская пара сор из избы не выносила. Слава с Ксенией были знакомы ещё по Афгану, но прочно сошлись уже здесь два года назад и за это время пережили многое. Опять же, благодаря мне.

– Ксюш, – совершенно беззастенчиво спросил я. Будучи повязаннным с этой семьёй крепкими кровавыми узами, мог позволить себе некоторые вольности, – у тебя знакомые в «вавильнике» есть?

– Есть, – нехотя ответила Ксения, – Эрика собрались навестить?

– Ага, – кивнул Слава, потирая вмятину на лапе.

– Илья, – забеспокоилась Маринка, – ты чего опять задумал?

– Эрика проведать.

– Что тебя туда несёт, мало тебе?

– А как же сострадание к ближнему? Бедный Эрик там один, больной, ему скучно и он страждет.

– Это тот, который бандитов навёл? – жизнь с бывшим зэком не могла не обогатить лексикон супруги. – Какой резон тогда к нему ходить?

– Товарищеский долг зовёт, – привычно соврал я, улыбнувшись, как мне показалось, ослепительно. – Я человек порядочный, компаньонов в беде не бросаю.

– Лжёшь ты всё самым наглым образом, – высказалась Маринка. – Опять что-то затеваешь, а отдуваться потом нам, – и она компанейски приобняла за плечи молчащую Ксению.

Если бы в Советском Союзе воздвигали памятники героиням Великой Отечественной войны – партизанкам-феминисткам, он должен был выглядеть именно так. Я решил разрушить эту дружескую спайку:

– Ну так как, Ксюш, насчёт знакомых в «вавильнике»?

– Погоди, телефон вспоминаю. Ладно, пошла звонить, – качнув бёдрами, Ксения высвободилась из объятий товарки и скрылась в соседней комнате.

– А покамест давайте попьём кофею, – предложил я. – С утра не могу добиться этого удовольствия, почему-то всё время только меня добивают.

– Ладно, милый, – кротко согласилась Маринка. – Я сейчас сварю. Славик, тебе кофе сделать?

– Я лучше чайком побалуюсь. Кофе пускай Ильюха пьёт, он у нас аристократ.

– И сожрём что-нибудь, – добавил я. – Меня от всех переживаний на жор пробило.

– Ага, – не вставая, Слава дотянулся до холодильника и достал здоровенный оковалок ветчины. – Ещё чего съешь?

– Вполне достаточно. Что я, чайка соловецкая – жрать, рта не закрывая.

– Ну как знаешь, – Слава вытащил из стола нож, Маринка подала буханку ржаного и мы принялись за бутерброды. Обменялись с друганом взглядами. Перед выездом в больницу следовало бы перекинуться парой слов, но беспокоить женщин по негласному договору не стали. Они и так с нами натерпелись, незачем усугублять.

На конфорке зашумел чайник. Слава встал, пошарил в шкафу, извлёк пачку индийского чая. Засыпал крупные куски листья прямо в кружку, проигнорировав фаянсовый чайничек. При жене он был куда воспитаннее. Но сейчас дражайшая половина отсутствовала, а с друзьями можно было похозяйничать вволю.

– Хороший чай, лантухами, – деликатно заметил я, чтобы не молчать.

– А-а, без разницы, – критически отозвался засиженный офицер ВДВ, – индюха, она индюха и есть, – и добавил, словно оправдываясь, – Ксения покупала.

– Готово, извольте, – Маринка поставила две чашки с ароматным кофе и села рядом со мной.