Cassandra Claire - Draco Sinister

лунном свете лениво белели камни балкона, сад, пустые беседки с фонариками, поблескивавшими

440

искорками на оправе очков Гарри.

Гермиона взяла его за руку:

— Сюда… — она потянула его в тень арки, к стене. Он вопросительно взглянул на нее.

— Я хотела подарить тебе подарок…

— А я, признаться, думал, что подарками мы займемся ближе к полуночи…

— Я хотела подарить тебе этот подарок, чтобы никто не видел…

Брови Гарри взлетели вверх:

— А это подразумевает экзотические танцы и шоколадный сироп?

— Нет, — решительно ответила Гермиона. — Для этого тебе придется подождать до Рождества.

Гарри улыбнулся.

Глубоко вздохнув, Гермиона вытащила из кармана платья маленькую коробочку и протянула ее

Гарри. Он развернул и открыл ее так же быстро и ловко, как схватил бы снитч. Затаив дыхание, она

смотрела на него — его темно-зеленые глаза расширились, он поднял взгляд… ее сердце ухнуло —

так было всегда, когда он в упор смотрел на нее. В нем вообще было много решительного и

прямого — взгляд, жест, движение, речь, его любовь к ней… Он стоял и переводил взгляд с

содержимого коробочки на нее и обратно:

— Это же… ужасно дорого, Гермиона, я…

— Это вовсе не дорого, — вздернула она подбородок, глядя на свое отражение в его зрачках.

— Неправда. Это восхитительные часы… — Гарри вытянул за цепочку серебряные карманные

часы. Лунный свет закачался на их серебряном корпусе. — Мне уже не первый год нужны часы… с

четвертого курса, но я не мог…

— Переверни их, — он послушался, и она увидела, как широко раскрылись его глаза, когда он

увидел гравировку.

— Мне их дал Сириус, — запинаясь, сбивчиво пояснила она, — чтобы я отдала их тебе… Это

часы твоего отца… ему подарила их твоя мама, когда им было по семнадцать… Он, никогда

не снимал их с руки, пока… пока Сириус не нашел их… он снял их с руки твоего отца, они были

разбиты, он сунул их в сумку на мотоцикле… Когда Хагрид вернул ему в этом году мотоцикл, он

обегал всю Диагон — аллею, но никто не мог их починить… Он не знал, что с ними делать, и отдал

их мне, чтобы я могла тоже что-нибудь придумать. А я отвезла их в Лондон, в маггловскую

ремонтную мастерскую — и они их тут же починили, и я сделала еще одну надпись… Гарри,

надеюсь, ты не думаешь…

Отстранившись, он взглянула на него — он снова уткнулся в гравировку: одна надпись была очень

старой, затертой «Лучшему другу Джеймсу от Лили, с любовью», а ниже располагалась вторая,

совсем свежая — «Лучшему другу Гарри от Гермионы, с любовью».

— Надеюсь, ты не возражаешь… — повторила она, и он с недоумением вскинул на нее глаза.

— Возражаю? — чуть дрожащим голосом переспросил он. Слова оказались ненужными, когда он

развел руки, и с чувством облегчения от сброшенного бремени она вступила в его объятья. Его руки

заскользили по ее спине, она услышала слабый шепот атласа под его пальцами, почувствовала

прикосновения к ее обнаженной спине… она откинула голову и сняла с него очки, чтобы он мог

поцеловать ее, — и он поцеловал… Сначала все, что она чувствовала, были только его губы, его

руки, обнявшие ее талию и потянувшие ее к нему, его сладость, биение его сердца. Она никогда

не чувствовала, что поступает правильно, когда целовалась с Роном или с Виктором. Целуя Драко,

она словно попадала в прекрасную далекую страну, пугающую своей чуждостью. Целуя Гарри, она

возвращалась домой.

И тут она услышала музыку: она нарастала вокруг них, сладкая, узнаваемая и невообразимо

прекрасная… Песня феникса…

Она зашептала, касаясь его губ:

— Ты слышишь?

Он кивнул, еще крепче сжав ее руки.

— Как в первый раз… — чуть удивленно произнесла она и почувствовала, как что-то коснулось ее

лица. Это был не снег — она присмотрелась… она даже не могла себе представить ничего

подобного — это были звезды, сияющие, как алмазы, — они сыпались с черного бархата неба,

окружая их искрящейся чашей… Она понимала, что это все обман зрения, равно как и снег тогда

441

вовсе не был настоящим снегом, но все это было настолько душераздирающе красиво — звезды,

размером с ноготок, серебристые и сияющие, падали к ее ногам, горели на ее плечах, замирали,

словно в ночном небе,

в черных волосах Гарри. Они стояли и смотрели вверх…

— Как ты это делаешь, Гарри? — шепнула она.

— Я не знаю, — помотал он головой. — Это то, что я чувствую…