Cassandra Claire - Draco Sinister

восставшие из Ада черные демоны, пришедшие взять своё…

Из Ада… Оттуда, где сейчас ты, отец. Оттуда, куда ты хотел меня отправить.

Он услышал слова Люция: «В конце концов, ты такой, каким я сделал тебя.»

Эти слова, как ему показалось, прозвучали прямо у него в голове. Он слышал их. Он был готов к

тому — полуждал, полубоялся. Горе черным наводнением накатилось на него, накрыло с головой, он

даже не почувствовал спиной стену мавзолея, когда оно разрушило его разум и зрение… Он едва

увидел очертания огромной черной собаки, стоящей на гребне холма и смотревшей на него

огромными светлыми глазами, светящимися в темноте, как драгоценные камни.

***

Сириус видел, как Драко упал у стены склепа, и не поверил собственным глазам: Драко закрыл

лицо руками, плечи его тряслись и содрогались. Даже не зная причины этих рыданий, Сириус

безошибочно распознал этот вид горя, эти задушенные всхлипы, от которых его тело билось о камни;

он скрючился на траве, уткнувшись головой в руки, — в Азкабане Сириуса не раз душили такие же

сухие, яростные, отчаянные рыдания…

Хватит. Он распрямился из своего собачьего обличья и приблизился. Он никогда не делал раньше

ничего подобного (даже для Гарри, хотя, случись что-то, он бы тоже так поступил) — подойдя, он

присел рядом с Драко, оторвал его тело от стены, и решительно поднял его на руки, словно это был

не семнадцатилетний юноша, а шестилетний ребенок.

Драко не сопротивлялся, он крепко-накрепко прижался к Сириусу, и тот с удивлением увидел, что

он вовсе не плакал, — с ним случилось что — то иное, куда более сложное и причиняющее куда

больше боли, чем слезы; его тело дрожало и судорожно сотрясалось, но слез не было. Сириус

вспомнил слова Нарциссы, что ее сын не плачет. Но ведь… это же невозможно — все плачут… Он

держал и держал его, неловко поглаживая Драко по спине — как успокаивают любое живое

существо, пришедшее за поддержкой и помощью; а Драко все колотило.

— Поплачь, — сказал Сириус. — Поплачь, если нужно… если хочешь.

Но Драко отстранился от него и опустился на холодный темный мрамор мавзолея, качая своей

серебристой головой. Лицо было бело и сухо.

— Нет. Я не могу.

— В этом нет ничего дурного, — мягко произнес Сириус. — С тобой столько всего произошло… У

тебя на это куда как достаточно причин…

— Нет, — уже тверже ответил Драко. — Не могу.

И он снова отвернулся к мавзолею и замер в молчании. Сириус безмолвно присел рядом с ним.

Всходило солнце, его лучи разлетелись над Имением.

Наступил день рождения Гарри.

***

— Да где же Драко и Гарри? — возопил Сириус, когда шестая по счету почтовая сова

приземлилась на полированную поверхность библиотечного стола, заваленного кучей пакетов,

помеченных буквами Г и Д. — Это уже ни в какие ворота не лезет… подарки… письма поклонников…

эти очередные кожаные штаны…

— Они наверху, — сообщила сидящая с Гермионой на подоконнике Джинни. Платья для них уже

прибыли, и они были поглощены обсуждением нарядов на грядущий вечер. — Потеют.

— Фехтуют, — строго поправила Гермиона.

420

— Я буду придерживаться собственной терминологии, — возразила Джинни, касаясь тафты своей

палочкой, от чего ткань изменила оттенок от зеленоватого к синеватому. — Смотри, по-моему, так

лучше.

— То же самое, — не удержался Рон, лениво листающий на полу в ногах у девушек Ежедневный

Пророк со статьей о вечеринке в честь семнадцатилетия Гарри на первой полосе и с подрагивающей

фотографией Имения.

— Ничего подобного, — не согласилась Джинни, но все же снова ткнула ткань палочкой. Она

приобрела теплый золотистый цвет шампанского.

— Отличный цвет для тебя, — одобрительно заметила Гермиона.

Дверь с размаху распахнулась, и вошел Драко, а следом за ним Гарри — оба румяные, взмокшие,

улыбающиеся. Гарри, скрестив руки на груди, спорил с совершенно взлохмаченным Драко о

тонкостях фехтовального этикета. По мнению Драко, то, что Гарри наконец-то запомнил, каким

концом меча тыкать во врага, уже было для него большим достижением.

— Во врага? — усмехнулся Гарри.

Губы Драко дрогнули. Он оглядел себя — потертые джинсы, прилипшая к телу мокрая майка. Он

снова перевел взгляд на Гарри.

— В противника, — поправился он.

— Балда, — произнес Гарри, чтобы последнее слово было все же за ним и, подмигнув Сириусу,