Светлана Багдерина - Не ходи, Эссельте, замуж

– И медальон за цепочку возьмите в руки, – спохватился Огрин.

– Это еще зачем? – подозрительно уставился на него король Эстин.

– Это – древний мистический символ друидической мощи и славы, почитаемый каждым посвященным в заоблачные таинства братства! – сурово насупился старик. – Клясться на нем – освященная временем традиция нашего народа!

Успокоенный абсолютной бесполезностью и безопасностью безделушки, эйтн подхватил ее за цепь и протянул по очереди всем высоким договаривающимся сторонам.

Гайну цепочку накинули на мохнатое запястье.

Он зарычал было злобно, но отдернуть руку ему не дали острия пик, упершиеся под ребра.

– Пасть захлопни и не дергайся, паразит. Клянись в мире и дружбе, – ласково посоветовал ему капитан стражи. – А то желудочный тракт на уши намотаем.

Паразит, похоже, понял, если не точный, то общий смысл, потому что пасть захлопнул и дергаться перестал.

– Держитесь крепче, – посоветовала Серафима.

– А то улетит? – язвительно усмехнулся Эстин, которого подготовка тринадцатого трансрегионального мирного договора уже даже не забавляла – раздражала.

– А то кто его знает? – простодушно повела плечами царевна и кивнула принцессе: давай, погнали.

И Эссельте погнала.

– Собравшиеся сегодня под сводами этого замка правители и лица, имеющие право законно их представлять в иностранных делах королевств… – с выражением верховного судьи, пытающегося зачитать семисотстраничный приговор за десять минут, затараторила она.

– …делах королевств… – нестройным эхом вдогонку договорили правители и лица.

– …на амулете древней магии, переданным последним магом-хранителем ордену друидов Гвента, и являющемся артефактом непреходящей ценности…

– …ценности… – вприпрыжку поспевали за принцессой лица и исполняющие их обязанности.

– …перед лицом своих товарищей торжественно клянемся: да не нарушим мы мир между нашими народами ни мы сами, ни другие физические и юридические лица по нашему наущению или попущению. Ни через третьих или подставных лиц, ни нарочно, ни нечаянно, ни помыслами, ни деяниями, ни оружием, ни зельем, ни ковами, ни волховством. Ни днем, ни ночью, ни утром, ни вечером, ни во веки веков – тамам.

– …во веки веков тамам… – догнали остановившуюся вдруг принцессу высокие клянущиеся стороны и с видом стаи гончих, с разбегу налетевшей на стену, уставились на Эссельте.

– Дальше что? – не получив подсказки от суфлера, нетерпеливо мотнул головой Эстин.

– Дальше всё, – для наглядности широко развел руками Олаф. – Вечный мир и дружба. Как поклялись.

– Ну, что ж, – с облегчением, словно лишившись давно и противно болевшего зуба, воскликнул король эйтнов. – Поклялись – можно и на отдых! И ты спи спокойно, дорогой Конначта. И чучело это отведите скорей… пока оно всё здесь не провоняло, – скривив физиономию, Эстин брезгливо указал пальцем на гайна.

Может, слово «чучело» показалось пришельцу из Сумрачного мира обидным. Может, нежные струны его души задело не слишком уважительное выражение лица монарха. А может, количество или качество пальцев, которыми в него ткнули, имели неприличное значение в гайновской культуре…

Что конкретно повлияло на неподвижно доселе стоявшего гайна, так и осталось неизвестным, потому что он, взрыкнув оглушительно, бросился всей своей скованной по руками и ногами тушей весом под два центнера прямо на Эстина, и жажда крови адским огнем горела в его глазах.

Руки Морхольта, Ивана и Сеньки метнулись к отсутствующим мечам, Олаф беспомощно хлопнул себя по плечу там, где в бою висел топор, Агафон открыл рот – то ли чтобы выпалить заклинание, то ли крикнуть «помогите!» Но не успели люди предпринять хоть что-то, как гайн… исчез.

Провалился сквозь камни пола.

Растворился в воздухе.

Распался на корпускулы.

Пропал.

Сгинул.

Испарился.

Улетучился.

Отпрянувший в панике Эстин, по части румяности способный теперь посоперничать и оставить далеко позади Конначту, с трудом поднялся с пола, опираясь трясущимися руками на край кровати гвентянского монарха, и потрясенно, сквозь беспорядочно стучащие зубы, с риском отхватить себе пол-языка, еле слышно пробормотал:

– Г-г-г-где?.. г-г-г-гайн?..

Показалось ему или нет, но остальные присутствующие и участники клятвы были озабочены этим вопросом в гораздо меньшей степени, чем он того заслуживал. И на лицах их, скорее, было написано веселое изумление, нежели ошеломление или страх.