Шая Воронкова - В случае смерти разбить

В этом Городе всегда начало ночи, верно?

В затылке закололо, и Улисс поморщился. Почему эти узкие кривые улицы и нависающие балконы кажутся более знакомыми, чем он сам? Он не помнил, пьет по утрам чай или кофе, любит ли кошек, ест ли оливки или терпеть не может, на какой улице живет и цветут ли там одуванчики, за какую команду болеет, покупает ли пиво, насколько хороший водитель. Зато был точно уверен, что если идти прямо, еще прямо, а потом налево, то можно выйти к стене с огромной оранжевой рыбой, а про дом на соседней улице рассказывают страшилки.

Если долго бежать, не сворачивая, можно добраться до городской стены, за которую сложно выйти, но если выйдешь…

Улисс застыл, широко распахнув глаза. В его голове будто появилась дырка, в которую один за другим пробирались голоса, шепот, шорохи, заполняя, перемешиваясь, перебивая его мысли и друг друга, пока боль не стала такой, что Улиссу показалось – голова лопнет. Прямо сейчас лопнет. Потемнело в глазах, и он чиркнул ногтями по теплой стене, а потом вдруг все пропало.

Улисс стоял на подгибающихся ногах, уставившись на асфальт, и разглядывал свои кроссовки – помятые, грязные, когда-то белые, а теперь потерявшие цвет, зато с яркими синими шнурками. Постепенно очертания становились четче, переставая плыть, и Улисс понял: ну все, можно выдыхать, обошлось. Можно выдыхать, давай, расслабь плечи и выдохни, а то лопнешь уже сам – от напряжения.

Выдыхай.

Открыл рот, проведя по губам языком и пытаясь ощутить, как поток воздуха щекочет горло и опускается грудная клетка, но вместо этого провел по груди руками, ощупывая тонкий серый плащ. Грудь была плоской и совершенно неподвижной. Он же сейчас задохнется! Почему же так сложно выдохнуть? Сделать вдох? Улисс закрыл рот, шевельнув крыльями носа, но не почувствовал колебания воздуха. Пальцы вспорхнули выше, огладив шею, и он не понял – это пальцы горячие или шея холодная, как ледяная скульптура? Начал нервно касаться лица, затылка, запястьев, даже распахнул плащ и приложил ладонь к животу, но везде натыкался на холод.

Звеньк.

В кармане что-то есть. Улисс быстро выудил оттуда овальный предмет и пригляделся к нему. Оказалось, это просто маленькое дешевое зеркало в красной оправе, такое ни одной девушке не понравится, а Улиссу и вовсе не нужно. Он задумчиво повертел его в пальцах, размышляя, почему не спешит задыхаться и умирать, даже в глазах не мутнеет. Может, он дышит, только так привык, что не чувствует этого? Так это легко проверить! Улисс поднес зеркальце к лицу, на уровне губ, и стал медленно считать про себя.

Раз. Два. Три. Четыре.

На «пять» отодвинул и пригляделся, но не заметил запотевшего пятнышка – стекло было, как и раньше, чистым, будто озерная гладь. Может, издалека не рассмотрел? Улисс поднес зеркальце к глазам, и в нем отразилось его лицо.

Вывалилось из пальцев, но не разбилось почему-то, хотя должно было, даже не отскочило. Улисс не кинулся поднимать – проговаривал, поправляя неизвестно кого: себя или реальность. Не его лицо, не может быть, чтобы его, значит, совсем не его лицо.

У чужака была сухая, ссохшаяся кожа, такая же серая, как стена дома рядом. Его волосы свисали почерневшей травой, а на щеке, лбу и шее были сине-фиолетовые пятна. На болезненном лице горели желтые кошачьи глаза, отражающие лунный свет. Чужак стоял, прижав руки к груди, будто сросся с асфальтом, и неотрывно смотрел на зеркало. Потом медленно опустился и поднял его, засунул в карман, не смотря.

Улисс был одет в тонкий плащ с зеркалом в кармане, его кожа была ссохшейся, а волосы будто пожухлая трава, и он мог врать себе сколько угодно, однако… Улисс был мертв. Кто, как не мертвый, может так должно не дышать, то есть, не дышать вообще ?

– Надо что-то делать.

Сказал вслух, сам не понял, зачем, и, главное, как – легкие ведь «того». Улисс учил, как образуются звуки, и знал – без воздуха не обойтись. А еще Улисс знал – наверное, с детства – что мертвые ходить и думать не могут. Вроде как, если ты мертвый – то все, конец.

Улисс, покрытый трупными пятнами бездыханный Улисс, стоял посреди ночного города, и знания не очень-то ему помогали.

Почему-то не подумал, что пьян или сошел с ума, легче было поверить, что все его остальные знания – глупая выдумка. Вместо этого кинулся проверять руки: Улисс, конечно, мог забыть паспорт в сканере и голову дома, но не заметить, что ты мертвый – это просто верх мастерства. Пятна на руках были – по спине пробежал холодок, чего тоже, вроде бы, не было положено – но Улисс нашел кое-что поинтереснее.