Василий Лоза: Оскар для Моти

ЩЕГЛОВА. Вы точно та Оскар, сочинитель чумной оратории.

ОСКАР. Согласитесь, несомненный талант.

ЩЕГЛОВА. Ты меня едва не сделала убийцей ради скуки?

ОСКАР. Я сделала это, а не "едва не сделала"! Не надо прикидываться агнцем, баранесса, ты — убийца. Я спровоцировала, да, но поднимать ли руку ли на человека не личный ли выбор? Что же носите вы в себе такого, чёрного и мутного, что, даже не проверив доказательств, моментом, поверили в клевету на себя, в оговор, в откровенную белиберду.

ЩЕГЛОВА. Но дочь-то хотя бы моя?

ОСКАР. Юлия! Законная и беременная. Есть фотография.

ЩЕГЛОВА. Зачем ты меня мучишь?

ОСКАР. Зачем ты меня хотела убить? (Ищет фотографию.)

ЩЕГЛОВА. Тебе не хочется жить, тебе скучно, незачем других тревожить, Луиза?

ОСКАР. Всякая интермедия жаждет быть гвоздём представления, комплекс леве де ридо, и я теперь знаю: вот ты какая. (Находит фотографию и кладёт её на стол.) Беззащитный, ранимый Андрюшенька, довериться такому чудовищу да в обнажённом виде! Вот фотография.

ЩЕГЛОВА (глядя на фотографию, не беря, опустившись на колени перед столом). Она. Юлька беременна? Вот, как нашлась ты, доченька моя. А это кто? Господи! Кто с ней, рядом!? Оскар, кто это!

ОСКАР. Вася. Еённый гражданский муж и скорый отец твоего гражданского внучка.

ЩЕГЛОВА. Ладно, мне так и так не жить. На посошок?

ОСКАР. Ай да винцо!

ЩЕГЛОВА. Как же я так попалась?

ОСКАР. Ловко я тебя сделала, правда?

ЩЕГЛОВА. Правда.

ОСКАР. Вздрогнем? (Выпивает.) Ура. А ты? Будем здоровы?

ЩЕГЛОВА (выпив). А как же. Всё, вино кончилось?

ОСКАР (доставая бутылки). Ах, оставьте, здесь бормотухи по всем щелям рассовано, да что с тобой?

ЩЕГЛОВА. Догадайся, умница.

ОСКАР. Запросто. Василий и есть твой ночной Андрюшенька.

ЩЕГЛОВА. Ты редкая тварь Божья, Оскар! Зачем он сделал так?

ОСКАР. Сие неведомо. Смею предположить, ему нечем было заплатить мне за квартиру, он пошёл на ловлю в ресторашеньку, тут ты и подвернулась.

ЩЕГЛОВА. Но ведь меня, мать его Юльки, он должен знать в лицо!

ОСКАР. Знает. Мы трещали, с ребятками, о тебе. Я и ораторию придумала на скорую руку, для того лишь, чтобы выбить им деньги. Гордые, они не желают прогибаться. У меня даже рояля нет! Всё — в уме, всё!

ЩЕГЛОВА. Но он же обокрал меня!

ОСКАР. Подозреваю, что те деньги он отработал честно.

ЩЕГЛОВА. Я понимаю, не в деньгах дело. Сначала угар, потом азарт. Несчастный, у него, небось, образования едва наберётся на пару классов да тройку коридоров. Совсем нетренированный интеллект у юнца. Наворочали дел! Чёрт возьми первую любовь, вечно от неё никчёмные печали. Что делать? Вразуми, гений!

ОСКАР. А гонорар за мудрость?

ЩЕГЛОВА. Влезла в семью, накуролесила, теперь на попятную? Деятель, не могла сымпровизировать по-человечески: пришла, рассказала о квартирантах, неужели я не отблагодарила бы? Сойдёшь тут с ума, в диком возрасте сочинить ораторию, пытаться издать клавир и требовать публичного исполнения в нашей провинции! Эх, композитор…

ОСКАР. Ты мне надоела, обрыдла даже. И ты слетишь с катушек, гарантирую. Для чего сначала слечу я сама, с балкона, вдрызг, немедленно!

ЩЕГЛОВА. И это скажется на мне?

ОСКАР. Беспросвет! Моё тело выбросится из моей квартиры, все сбегутся, а тут ты! Не отвертишься, ключи у меня и соседи бдят, то есть виновна ты априори. Откупишься от законников? Но люди узнают, обсудят, налепят грязной небывальщины. Людское судилище право всегда и никогда не выносит оправдательного приговора. Покуда подсудимый не помрёт. Потом — конечно, потом живи себе прощённым, сколь угодно. Но на том свете. А до тех пор придётся тебе распрощаться с нынешним рабочим местом, с моим, по интеллекту, местом. Работодатели не простят, замызганные в финансах не котируются. Это ладно, но как ты объяснишься с собственным внуком ли, внучкой ли? Он ли, она ли, родится же человек, которому в нюансах доложат о вчерашней бабушкиной ночи, как если бы вся округа держала свечку у постели страстной тяги к свежей коже. Вот, как много может означить всего один прыжок с балкона невостребованного человека, с мозгами. (Открывает балкон.)

ЩЕГЛОВА. Что надо?

ОСКАР. А тебе?

ЩЕГЛОВА. Покоя.

ОСКАР. Летим вместе? Сиганёшь, Мотя?

ЩЕГЛОВА. Сигану. (Одевается.)

ОСКАР. Ты куда?

ЩЕГЛОВА. Сигать.

ОСКАР. Ты всерьёз?

ЩЕГЛОВА. Не сомневалась, что блефуешь. Жалкая ты.

ОСКАР. Я — дура, что ли? Пошла ты, псих!

ЩЕГЛОВА. Вот я пошла. Ты, Оскар, не тот "Оскар", которого могла бы принять Мотя, не обронив достоинства. Мне на Оскароносной земле гадко, так пусть гадость трюхнется о планету, а что осталось ещё во мне от светлости, то в небо, на Родину! (Подходит к балкону.)