Василий Лоза - Оскар для Моти

ЩЕГЛОВА (утепляясь). Чушь. Откуда в городе чайки?

ОСКАР. Не из пены морской, из помоек. То-то и оно, чайки — те же люди, выбирают жизнь в отбросах, лишь бы не трудиться, побирушкой быть проще, если в душе ничего святого. А для свежего воздуха есть отпуск. Васенька, за данный вид окрест, торговаться не стал, потому что Юлиньке сразу и очень понравилось торчать на балконе. У Юлиньки денег нет, бесприданница она. Так Василий, в неполные семнадцать лет, при частичном сиротстве, семью содержит, как положено, потому что Вася — мужик! (Возвращается в комнату.)

ЩЕГЛОВА. Забудем всё, рассчитаемся и разбежимся.

ОСКАР (заперев балкон). Как музыкант может стать главой финансовой корпорации?

ЩЕГЛОВА. Я и на это училась.

ОСКАР. Знаем, как бабы становятся начальством. (Идёт к кровати, набрасывает на плечи одеяло.)

ЩЕГЛОВА. Как же?

ОСКАР. Так же, как бабами, естественным образом.

ЩЕГЛОВА. Так то бабы, а я женщина. Тем же естественным образом становятся и верными жёнами, и героическими матерями, что почитается всем миром. Всякая тварь естественна, но руководитель — я. Вам не подфартило с естеством? Не надо было гробить женское начало мужскими нагрузками. В мужском мире женщине, по определению, должно быть на иждивении мужчины, естественным образом.

ОСКАР. Отчего, взлетев на крыльях естества над общественными помойками, вы не желаете помочь сородичу? Мы, естественным образом, люди женского рода, следовательно, все женщины — родичи. Я не раз просила вас письменно о денежном вспомоществовании, не подачку клянчила, а финансирование исполнения заветной мечты. Оратория — кабацкая ли материализация сексуальной озабоченности в период полураспада?

ЩЕГЛОВА. Бездарь! Погремушка ты, Оскар, не композитор, истину говорю.

ОСКАР. Зависть. Я сочинила музыку, ты нет. Ты делец, я музыкант.

ЩЕГЛОВА. Иди ты! Будешь мне тут шавкать, пусть я не музыкант, зато я профессиональный слушатель, и не заблужусь в двенадцати нотах.

ОСКАР. Важнее выжить в двенадцатом этаже. Переходим к кульминации. Вот видеокассета с записью твоей буйной ноченьки с Андрюшенькой. Андрюшенька — мой сын. А вот твой мобильный телефон, узнаёшь? Несомненно. Каково? Ты немедленно звонишь, кому следует, и даёшь распоряжение о выделении средств на исполнение и издание моей оратории. А как иначе пробить таких, как ты, схвативших несметные народные богатства в смутные времена моей Родины? Музыкальное произведение должно звучать вслух. Никто не имеет права оценивать музыку по условным знакам на нотном стане. (Кладёт бумагу.) А вот паспортные данные моих квартирантов, юных гражданских супругов, Васеньки и Юленьки. Читай.

ЩЕГЛОВА (прочитав). Подлог!

ОСКАР. Родная дочь — подлог?

ЩЕГЛОВА. Чушь. Всё чушь. Бред. Разве можно выдумать такое?

ОСКАР (сбросив одеяло). Всё мой мозг! Схожу на кухню, займусь организацией настоящего застолья, так несолидно. Назови шантажом, обзови рэкетом, именуй помешательством, нареки отчаянием, всё правда, да жрать охота. Наговоримся ещё о музыке, нашей божественной объединительной составляющей. Тебе чужих денег жалко на бедность коллеге? Только не говори, что руководитель финансовой корпорации ничего не решает, а денежные потоки регулирует закулисный дяденька. Жди, я скоренько. Наобщаемся по полной программе. Я скучала по тебе, Ира-Рая-Ида, так скучала! Факты на столе. Я на кухне. (Уходит.)

ЩЕГЛОВА. Просила статуей по башке, получишь, зараза! (Взяв статуэтку.) Оскар для Моти. (Уходит в кухню.)

Там же, те же, чуть погодя. Оскар и Щеглова стоят у стола, с рюмками.

ОСКАР. Кирнём?

ЩЕГЛОВА. Плещи.

ОСКАР (не отрывая взгляда от Щегловой, наливает). Отчаянная ты. Как таких ставят на финансы? Ума нет, одни фантазии. Отдышалась? Прибила бы человека насмерть, да что человека, женщину! Всё, забыли. Лабух лабуху глаз не выклюет. Пей. (Выпивает.) Ура. Извини, не чокнулась.

ЩЕГЛОВА. Чокнулась, чокнутая. Будем здоровы. (Выпивает.) Дрянь.

ОСКАР. Всегда здоровы.

ЩЕГЛОВА. Я действительно не в силах оплатить ваш проект, мне хватает средств на существование, на благотворительность денег нет.

ОСКАР. Что ж теперь из-за нехватки средств людей убивать? И музыка моя бездарна?

ЩЕГЛОВА. Предприятие, где я служу, не моё приватное дело.

ОСКАР. Зачем так активно переживать. Вино классное?

ЩЕГЛОВА. О, да, исключительное вино!

ОСКАР. Пойло — что, как тебе берло?

ЩЕГЛОВА. Берло? Ах, еда! Берляется исключительно. Забыла музыкальную феню.

ОСКАР. Предположим, никто ничего не узнал, хотя мне, если откровенно, страстно хочется вытащить тебя на авансцену и оглядеть в свете софитов, под объективами теле- и фотокамер. Допустим, я смолчала, и никто не в курсе. Но как быть с сокровенным? С душевным нутром быть, как? Она живая, душа!