Людвиг Тик: Кот в сапогах

Мюллер . Ну что, видите? Это будет трогательная семейная драма. Крестьянин сидит без гроша, от крайней нужды он продаст свою верную животину какой-нибудь чувствительной барышне и тем проложит дорогу к своему будущему счастью. Это, видать, подражание «Попугаю» господина Коцебу — из птицы сделали кота, а уж дальше пьеса сама слепится.

Фишер . Ну что же — раз так, и то хорошо.

Гинц (встает, потягивается, выгибает спину горбом, зевает; потом вдруг начинает говорить) . Дорогой мой Готлиб, на тебя просто жалко смотреть.

Готлиб (в изумлении). Как, кот, ты говоришь?!

Критики (в партере). Кот говорит?! Это что за новость?

Фишер . Да, тут уж вся сценическая иллюзия насмарку.

Мюллер . Я лучше зарекусь больше ходить на пьесы, чем терпеть такое шарлатанство.

Гинц . А почему бы мне и не говорить, Готлиб?

Готлиб . Вот уж не думал! В жизни не слыхал, чтобы кошки разговаривали.

Гинц . Ты, как и все люди, просто полагаешь, что, раз мы не встреваем вечно в разговор, мы все равно что собаки.

Готлиб . Я-то думал, вы только и знаете, что мышей ловить.

Гинц . Если бы общение с людьми не внушило нам отвращения к языку, мы бы еще как говорили.

Готлиб . Да уж что верно, то верно! Но зачем вы так ловко это скрываете?

Гинц . Чтобы не брать на себя лишней ответственности. Если бы нам, так называемым зверям, вдалбливали еще и язык, никакой бы радости от жизни не оставалось. Возьми собаку — чего только ей не приходится делать и учить! А лошадь! Это глупые звери, потому что они не умеют скрывать свой ум. Жертвы тщеславия. А мы, кошки, все еще самое свободное племя — потому что при всей нашей понятливости мы прикидываемся такими непонятливыми, что человек даже и не пытается нас воспитывать.

Готлиб . А почему ты мне это все выкладываешь?

Гинц . Потому что ты добрый, благородный человек, один из тех немногих людей, кому не доставляет удовольствия видеть пресмыкательство и рабство. Вот потому я и раскрыл перед тобой душу.

Готлиб (протягивая ему руку) . О верный друг!

Гинц . Люди по наивности считают в нас единственно привлекательным то инстинктивное мурлыканье, которое происходит от известного ублажения чувств; и вот они без конца гладят нас, причем весьма неумело, а мы морочим им голову своим урчанием, только чтобы не нарваться на колотушки. Но сумей они найти к нам должный подход, они, поверь мне, смогли бы приучить нашу покладистую натуру к чему угодно; вот, например, Михель, соседский кот, иной раз снисходит до того, что на потеху королю прыгает сквозь обруч от пивной бочки.

Готлиб . И то правда.

Гинц . Я тебя, Готлиб, очень люблю. Ты никогда не гладил меня против шерсти, не тормошил меня без дела, когда мне хотелось спать, не позволял своим братьям утаскивать меня в темный чулан, чтобы наблюдать там так называемые электрические разряды. За все это я хочу тебя отблагодарить.

Готлиб . Благородный Гинц! О, как не правы люди, хулящие вас, сомневающиеся в вашей верности и преданности! Пелена спала с моих глаз! Сколь возросло мое знание человеческой натуры!

Фишер . Ну что, друзья? Прощай надежда на семейную драму!

Лейтнер . Да, это уж черт знает что такое.

Шлоссер . Я просто как во сне.

Гинц . Ты хороший парень, Готлиб, но, не в обиду тебе будь сказано, ограничен ты, простоват, — в общем, если уж честно говорить — не сосуд духа.

Готлиб . Да уж какой там сосуд!

Гинц . Вот ты, к примеру, не знаешь, что тебе сейчас делать.

Готлиб . Ох не знаю, не знаю.

Гинц . Даже если бы ты сделал себе муфту из моего меха…

Готлиб . Уж не прогневайся, дружище, что пришла в мою глупую голову эта мысль.

Гинц . Да чего там, по-человечески это вполне понятно. Итак, ты не видишь выхода?

Готлиб . Никакого!

Гинц . Ты мог бы ходить со мной по деревням и показывать меня за деньги — но это все-таки очень непрочное положение.

Готлиб . Непрочное.

Гинц . Ты мог бы начать издавать журнал или газету для немцев под лозунгом «Homo sum» [1] Я — человек (латин.). , или накатать роман, а я бы стал твоим соавтором, — но это все очень хлопотно.

Готлиб . Хлопотно.

Гинц . Нет, я уж о тебе как следует позабочусь. Будь спокоен — я тебе обеспечу полное счастье.

Готлиб . О лучший, благороднейший из людей! (Нежно обнимает его.)

Гинц . Но ты должен во всем мне доверять.