Роберт Стивенсон: Остров Сокровищ. Перевод Алексея Козлова

– Где Чёрный Пёс?

– Здесь нет никакого чёрного пса, – сказал доктор, – за исключением того, который сейчас лежит на спине и вращает глазами! Вы пили ром, у вас был инсульт, именно так, как я предсказал вам! И я просто, весьма против моей собственной воли, вытащил вас из могилы. Итак, Мистер Бонс… —

– Это не мое имя! – перебил капитан.

– Мне все равно, – ответил доктор, – Я знаком с пиратом, у него такое имя, ради краткости я буду называть вас так, и вот что я должен сказать вам: один стакан рома не убьет вас, но если вы выпили один, за ним потянутся еще и еще, и я ставлю свой парик, если вы не остановитесь, короче, вы умрете – вы понимаете это? – умрёте и попадёте туда, куда вам уготовано попасть по Библии! Прямиком в Ад! Вы рады? Ничего, есть места и похуже, как я полагаю! Давайте, сейчас попробуйте подняться, сделайте усилие. Я помогу вам лечь в постель!

Между нами говоря, с очень большим трудом, нам всё же удалось поднять капитана наверх, и положить на кровать, где его голова тут же бессильно упала на подушку, как будто он потерял сознание.

– Теперь, замечу, – сказал доктор, – я очистил свою совесть, знайте – слово «ром» для вас в переводе на английский означает «смерть»! Понятно?

После этого он взял меня за руку, чтобы идти осматривать моего отца.

– Ничего серьёзного! – сказал он, плотно закрыв за собою дверь, – Я выпустил из него достаточно крови, чтобы он на некоторое время замолк, но он должен лежать в течение недели, не вставая – это лучшее, что я могу сделать для него и вас! Но следующий инсульт угомонит его навсегда!

Около полудня я подошёл к капитану с питьём и лекарствами. Он лежал в том же положении, как и раньше, только немного повыше, чем раньше, и казался очень слабым, одновременно находясь в сильном возбуждении.

– Джим! – сказал он, – Ты единственный, кто навестил меня, и ты знаешь, что я всегда был добр к тебе. Месяца не прошло, как я дал тебе четыре пенни серебром. И теперь ты сам видишь, приятель, что я болен и покинут всеми. Джим! Ты принесёшь мне один стаканчик рому, не так ли, приятель?

– Доктор, – начал я… Но он прервал меня, проклиная доктора, слабым голосом, но от всего сердца.

– Доктора – все сухопутные клистиры! – сказал он, – Что может знать о моряках какой-то докторишка? Я был в местах, горячих, как расплавленная смола, и товарищи валились вповалку от Желтого Джека (тропическая лихорадка), и благословенная земля вздымалась, как море от жутких землетрясений – что доктор может знать о таких землях? И там я лечился только ромом, клянусь вам всеми святыми. Ром был для меня и мясом и питьем, и отцом и женой, и матерью и если я не получу его сейчас же, я стану старым фрегатом, выброшенным на пустынный берег, и кровь моя будет на тебе, Джим, и этом сморщеном докторском клистире!

Потом какое-то время он продолжил изрыгать отборные проклятия.

– Послушай, Джим! Мои пальцы трясутся – продолжал он умоляющим тоном, – Как ты думаешь, у меня нет пляски Святого Витта? Видишь, я не могу совладать с этой трясучкой. В такой благословенный богом день у меня не было ни маковой росинки во рту! Боже мой, до чего же я дошёл из-за таких, как он! Я говорю тебе, этот доктор дурак. Если я не волью в себя порцию рому, Джим, меня замучают кошмары! Я уже видел их! Я видел старого Флинта в углу, за тобой так же ясно, как наяву, я видел его; и если начнутся кошмары, я превращусь в зверя, буду хуже Каина. Твой чортов доктор сказал, что один стакан не повредит мне. Я дам тебе за это золотую гинею! Джим! Только одна кружечка! Всего одна!

Хотя я и был оскорблён предложением взятки, меня успокаивали слова доктора о том, что один стакан рома капитана не убьёт.

– Мне не надо твоих денег, – сказал я, – но ты должен отцу! Верни его деньги! Хорошо? Я принесу тебе один стакан, и не более того!

Когда я принес ему его стакан, он жадно схватил его и тут же выпил.

– Да, да, – сказал он, – теперь мне полегчало, конечно. А теперь, дружок, что сказал этот доктор, как долго я должен лежать здесь, как корабль на этом разбитом причале?

– По крайней мере, с неделю! – говорю я.

– Гром и молния! – воскликнул он, – Неделя! Я не могу этого сделать; к тому времени мне кинут черную метку. Они уже собираются навестить каким-нибудь благословенным деньком, они не сохранили то, что получили, и хотят прибрать теперь то, что есть у других. Разве это поведение моряка, хочу я знать? Но я спасу свою душу! Я никогда не тратил впустую честно заработанные деньги и не желаю терять их впредь! Я снова надую их! Я не боюсь их! Я снова покину этот риф и, клянусь матерью, оставлю их всех в дураках!