Ник Никсон - Зооград

Синего форда на стоянке не было. Я запрыгнула на крыльцо дома, заглянула в окно: темно, ничего не рассмотреть. Возможно, Волжанин уехал по делам, решив никому не сообщать. Уже собираясь уходить, я заметила, что дверь слегка приоткрыта. В голове пронеслось множество мыслей – от ограбления до нелепой случайности. Ни одна из них не могла остановить мое любопытство.

Я открыла дверь и вошла. Внутри меня встретил такой букет ароматов, что я слегка растерялась: алкоголь, табак, пот, таматный сок, мышиный помет, острые приправы, пыль, затхлая мебель. Сразу вспомнились слова кабана-таксиста…

Внутри дома хозяйничали сумерки. Небольшой стол в гостиной был заставлен пустыми бутылками, в пепельнице скрючились, словно трупики червей, сигаретные окурки. Трудно представить, что это дом полицейского сыщика, а не притон для пьяниц и наркоманов.

На полке у камина рядом с пыльными, ни разу не горевшими подарочными свечами, лежала лицом вниз рамка для фотографий. Я подняла ее. Стекло было разбито, внутри семейный снимок: мужчина, женщина и девочка лет восьми, все трое сидят в обнимку на диване в этой самой гостиной. В молодом мужчине с трудом можно было узнать постаревшего не по годам и осунувшегося Игоря Волжанина.

Я заметила позади себя тёмный силуэт. Резко обернулась. Волжанин стоял в трусах и футболке, покачиваясь, один глаз был закрыт, волосы взъерошены, в руке – пистолет, направленный на меня.

– Кыш отсюда, псина. Здесь бесплатной жратвы нет.

– Это Ариадна. Игорь, опустите оружие.

– Кто?

– Младший сержант Флотов.

Волжанин титаническим усилием сумел открыть второй глаз. Пригляделся.

– Какого хрена ты тут делаешь?

– Дверь была открыта.

– И где ты увидела надпись, что можешь входить и шариться в моем доме?

– Вы не пришли на работу. Я подумала, что-то случилось…

Он закрыл глаза и дотронулся рукой до собственного лба, опустил пистолет, глубоко зевнул.

– Сколько времени? – он посмотрел на пустую руку, будто там были часы.

– Половина первого.

– Наверное, будильник не сработал.

– Собирайтесь, нам надо ехать.

– Куда?

– Убитого опознали. Я связалась с родственниками, они ждут нашего приезда.

Волжанин взял со стола пустую бутылку газировки, перевернул, разочарованно вздохнул, убедившись, что ничего не осталось.

– Ладно, дай мне двадцать минут… Или тридцать. Жди в машине.

– А где она?

– У дома стоит, конечно.

– Ее там нет.

Он нагнулся, чтобы посмотреть в окно. Прищурился.

– Наверное, у бара осталась. Как же я добрался…? Ладно, жди где хочешь, только не здесь.

Волжанин заметил стоявшую рамку с фотографией, его полусонное выражение лица изменилось на озлобленное. Подойдя к камину, он резко положил рамку. Зазвенели стеклянные осколки.

– Вали из моего дома!

Снаружи дул приятный прохладный ветерок, я закрыла глаза, наслаждаясь тем, как он ворошит шерсть. То, что животные, как и люди получают физическое удовольствие от таких простых вещей, стало однажды для меня большим открытием.

Волжанин вышел через полчаса. Он был гладко выбрит – на щеке остались порезы, – волосы зачесаны назад, от него несло одеколоном, призванным сбить запах перегара. Всеми силами он пытался выглядеть свежо, но его выдавали припухшие, совершенно потерянные глаза.

К дому подъехало такси.

– Едем за машиной? – предположила я.

– Заберу вечером, у меня там реванш по бильярду. Давай сразу к свидетелю.

– К родственникам жертвы, – поправила я.

– Я так и сказал.

Половину пути Волжанин молчал, уткнувшись в окно. Мне показалось, он спал с открытыми глазами. Сурок таксист вел машину аккуратно, изредка посвистывая через крохотный рот.

Я закрыла перегородку между водителем и пассажирами и обратилась к Волжанину:

– Я хотела с вами поговорить.

Напарник посмотрел на меня с такой мольбой в глазах, словно желая, чтобы я его пристрелила. Мне незнакомо чувство похмелья, но это явно болезненно.

– Давай попозже, Флотов.

Я все еще не могла поверить, что передо мной знаменитый сыщик, блестяще раскрывший убийство Грегора Лиховского. На уроках криминалистики мы изучали это дело, я была поражена профессиональной и тонкой работой Волжанина. Если бы мне тогда сказали, что мы будем напарниками, я бы не поверила своему счастью. И вот он сидит передо мной, человек, ум которого я боготворила, а я не чувствую ничего кроме отвращения и жалости. Как вышло, что из блестящего сыщика он превратился в озлобленного алкоголика?