Иль Канесс - Оформитель слов

– Что?.. – нахмурилась она и растерянно посмотрела на врача. Тот развел руками. Покачав головой, она снова повернулась ко мне. – Так, укольчик будет сделан в спинной мозг и все, что до пояса на время операции ты чувствовать не будешь. Вот, закуси это. – Катенька сунула мне в рот какой-то резиновый «бананчик».

– Будет немного больно, – игриво сообщила она, отчего фраза прозвучала примерно следующим образом: сейчас вломит так, что пяткой перекрестишься.

Я растеряно закрутил башкой. Стало по-настоящему страшно. Но было поздно что-то менять. Я ощутил, как моя тень в панике отстегнулась и прихрамывая, ломанулась в курилку.

– Готов?

– Нет.

И Катенька воткнула мне в поясницу рельсу.

– Так вот, фильм «Нога», – сказал врач, с любопытством глядя на то, как меня перекосило от боли. – Герой Охлобыстина получает травму на афганской войне, и в госпитале ему эту ногу ампутируют. После операции ему является призрак погибшего боевого товарища. Герой Охлобыстина просит товарища найти ампутированную ногу и похоронить ее, боясь, что она что-нибудь натворит.

Я что-то мычу в ответ.

– Фильм, в общем-то, про адаптацию человека после войны, – продолжал врач, загораживая шторкой мои ноги от меня самого. – Но ампутированная нога, как оказалось, пропала…

Рельсу, наконец, вынимают, а меня бережно укладывают на место.

– Это вы к чему рассказываете, доктор? – Наконец с ужасом спрашиваю я, избавившись от «бананчика» во рту.

– Да так, просто фильм хороший вспомнил.

Не чувствуя своих ног, я запустил руку в район паха и все там тщательно ощупал. Раз шесть ощупал. Осмотр показал, что моего там ничего нет. От этого мне стало совсем нехорошо. Я схватил доктора за рукав.

– Доктор! Я не чувствую свой… – я осекся, бросив взгляд на Катеньку. – Свой… ну, знаете, приспособление такое, чтобы новых людей делать. А с ним еще двое… Так вот, я ничего не чувствую! Я, знаете ли, не так часто им пользовался в том самом смысле, но… обещаю, что буду чаще! – Катенька хихикнула. – Доктор, это нормально?! Это пройдет?!

Врач с трудом отцепил мои пальцы.

– Пользоваться чаще? – усмехнулся он. – Как женишься, наверняка – надоест и пройдет. А так, тебе же сказали: все, что ниже пояса на время операции ты чувствовать не будешь.

Катенька изумленно взглянула на врача. Тот снова пожал плечами. Я же посмотрел в сторону. Там какой-то девушке тоже делали операцию. Ее бедро было разрезано от таза до колена. Меня чуть не стошнило, и я отвернулся, зажмурив глаза.

Врачи увлеченно копошились в моей ноге. Голова кружилась, а тело слегка подергивалось от их манипуляций.

Мне совершенно перехотелось, чтобы из меня делали робокопа. Я решил, что пусть мне лучше пришьют ногу Дэвида Бекхэма. Стану футболистом. Я пинал вальтов, а они летели в ворота. Трибуны ликовали. Я игрок под номером «86» и с двойной фамилией Штукатур-Плиточник.

Я падал в пропасть и на меня давило что-то большое. Это что-то постепенно увеличивалось и давило еще сильнее.

В полусознательном состоянии я заметил, как врач взял… шуруповерт?

Катенька подавала ему саморезы. Это становилось забавно. Я принялся размышлять о том, какие они. По металлу? По дереву? С потайной шляпкой? Какого цвета?

– Разумеется, по металлу, – упрекнул меня Охлобыстин.

Я не мог вспомнить, когда он пришел.

– Чему вас только учат, таких гуттаперчевых, – проворчал он.

Ну, конечно же, по металлу. Чего это я в самом деле?

А пушистые саморезы по металлу с ушибленными взглядами перепрыгивали через забор. Один, два, три…

Когда мою во многих местах разломанную ногу собрали, прикрутив обломки к титановой пластине и немедленно сообщили, что скоро можно будет ходить на костылях – я чуть не расплакался от счастья! Ничего прекраснее я тогда в своей жизни не слышал. Наконец-то! Неподвижно лежать практически месяц оказалось невыносимым испытанием для психики.

Впрочем, операция закончилась, а ощущения в местах важных органов так и не появились. Уже лежа на койке, хватая за руку юную рыженькую симпатичную санитарку, которая привезла меня в палату после операции, я спросил:

– Скажите, это уже должно пройти?! Анестезия? Или еще нет? А то у меня ЭТО… Я не чувствую!

– Что «это»? – лукаво нахмурилась она, поправляя одеяло.

– Ну, онемение? – я глазами стрельнул на свой демографический инструмент.

– Ах, там… Ну, еще рано. Скоро отпустит и начнет работать в штатном режиме. А что вы так волнуетесь?..