shybyntay - Вырубаемое. 90+

«Дайте человеку возможность спасти свое лицо» , – вдруг вспомнил я. А там уже не лицо, а… Но я дал – нехай спасает:

– Колбась меня, мужик, разрешаю. Только в пах не смей – убью, ёп!

«Хвалите человека за каждый, даже самый скромный, успех и будьте при этом щедры в похвалах» , – учил Учитель. Я как мог хвалил. Особенно, когда этот цуцик по моим наставлениям пытался попасть мне в челюсть. Я даже челюсть подставлял – мимо, ёп! Но я был щедр в похвалах. Как мой наставник по тай-боксу – радостно бил по морде и приговаривал: «Так держать! А ну-ка еще! Еще!!!»

И так постепенно пришел… к тому, зачем пришел. А это звучало так: «Делайте так, чтобы людям было приятно исполнять то, что вы хотите» .

Клянусь, пацаны, ему было приятно! Ему было приятно, когда я от него уходил! Хотя я уходил не пустой, конечно.

А патрон меня даже похвалил: «Вот видишь, Баха, можешь, когда хочешь. Так и меня догонишь скоро!»

А что и догоню. Махабатка мне сейчас другую книжку принесла – «Гипноз в предпринимательстве» называется. Уже, ёп, тренируюсь!

Чудеса случаются. Алик получил больше, чем ожидал. На целых две сотни! Он не стал спрашивать у бухгалтера, за что – дурак, что ли?! И дружкам не стал говорить. Даже когда от души отметил с ними День получки. Как всегда, приплелся домой невменяемый, сунул орущей жене горсть мятых дензнаков и, взяв из шкафа какую-то книжонку, поплелся в туалет – покурить перед сном…

Это он рано утром вспомнил. Когда ходил на кухню – воды из чайника хлебнуть. Смутно припомнилось и то, что две сотни он заначил в книгу. Но в какую?! Ни названия, ни цвета, ни содержания Алик не помнил. Обычный провал в памяти после зарплаты. «Похмелюсь, вспомню!», – хмыкнул он. Вывел гулять собачку и на оставшуюся мелочевку взял бутылку пива. Не помогло.

Библиотека у Алика была огромная, от отца покойного оставшаяся. Но поскольку отец всю жизнь сидел, упершись в книгу, и односложно отвечал на детские вопросы сынишки, то, повзрослев, в книги Алик заглядывал редко и неохотно. Только в туалет он иногда и наугад брал какое-нибудь чтиво – единственная отцовская привычка, которую он перенял. Открывал на любой странице и равнодушно курил от абзаца до абзаца. И вот докурился. Вернее, допился.

Вернувшись домой, Алик долго стоял у шкафа, вглядываясь в разноликие корешки книг. Хоть какая-нибудь знак подала бы – высунулась чуток: «Меня ты брал, я твоя сокровищница!» Вместо этого жена высунулась из-под одеяла. И начала пилить бензопилой «Ямаха». И впервые – японский городовой! – Алик не смог огрызнуться. Вместо этого вдруг перебил: «Ален, ты Гашека читала?» Пила ошарашенно стихла. И молчала до тех пор, пока Алик, забросив в сумку «Похождения бравого солдата Швейка», не открыл дверь. «Не смей из дому тащить, – взвизгнула она, – Алкаш!»

Мужики на работе уже похмелялись. Алик тоже выпил, но как-то без удовольствия, машинально. И первым, к молчаливому удивлению коллег, приступил к ремонту телевизоров. На обед он не пошел, чем, впрочем, не испортил настроения уже изрядно веселым дружкам: «Не хочет, ну и хрен с ним!» Едва они вышли, Алик вытащил книгу и полностью ее перелистал и перетряс. Фиг там – нет здесь денег! Но это занятие вдруг породило в голове какую-то смутную подсказку – из тяжелого подсознания на поверхность всплыли комбинации из трех цифр: двойки, семерки и восьмерки. «Страница! – обрадовался Алик. – Умница я, простые числа выбрал: семь и восемь! А двойка – день моего рождения!»

Он открыл книгу на 278 странице, и хотя она была пуста, нежно погладил ее: теперь-то он бабки точно найдет! Просмотрит дома все книги до единой и най-дет! Алик чувствовал, что полюбил все 278 страницы всех книг на свете, полюбил так, как не любил даже мило-развратную Женьку со второго этажа, недавно уехавшую на ПМЖ в Германию. Он восторженно всмотрелся в текст и, любуясь каждой буковкой, начал вслух читать, вкусно проговаривая каждое слово: «…Скорее вас может заинтересовать статья в „Комариенской вечерней газете“, в которой утверждается, что вы пытались изнасиловать госпожу Каконь прямо в столовой во время обеда в присутствии ее супруга, которого вы, угрожая саблей, принуждали заткнуть полотенцем рот своей жене, чтобы она не кричала. Это самое последнее известие о вас, поручик…»

Когда приятели заявились с весьма затянувшегося обеда – уже хорошие! – то едва не протрезвели. Алик ходил, уткнувшись в книгу, взад-вперед по цеху и выразительно размахивая свободной рукой, вдохновенно декламировал: «Вы меня знаете?! Вы меня не знаете! Может быть, вы знали меня с хорошей стороны, но теперь узнаете меня с плохой стороны! Я не такой добрый, как вам кажется! Я вас до слез доведу! Ослы!»