Кухмейстер: Мужская поваренная книга

В течение готовки не только плясал ногами весёлые антраша, перенятые мною у каннибалов Суматры, но и поддерживал одновременно непринуждённую беседу, способствующую родственным душам безудержно единиться во время кухонных игрищ. Вопрошал с глубоким состраданием, каково это отдать всю себя на поругание в лапы иезуитам от медицины. Услышав же ответ: «А так же, милый, как при сексе, глаза закрыты и больно, а во время процесса нежно спрашивают, не устала ли я,» – немедля бросился тщательно отмывать трясущимися руками всё обильно пачканное грубиянкой. Нежно ласкал родную утварь теплой водичкой, утешая её вполголоса: «Не плачьте, родные, всё проходит»…

За трапезой настороженно глядел на свою благоверную, отощавшую было за беззубостью на традиционных для неё в нашей семье постных ржаных сухариках, а ныне допущенную по болезни к уписыванию за обе щеки паштета «Нежность». Спрашивал её, узко прищурившись и сжимая крепко в кулаке двузубую вилку, о тайных ея перспективных мечтаниях на ближайшую полнозубую жизнь. Уточнял с пристрастием, не изменится ли её традиционное почтение и любовь к мужской домашней кухне.

Разнузданной оргии в честь юбилея басурманского интернета в нашей конторе, в основном специализирующейся на продаже двоичного кода доверчивым, наивным и неграмотным селянам, повелел быть!

По сему с утра приказал: семян подсолнечника на рабочих местах не лузгать, дрянь всякую, противнопахнущую, сегодня не жрать, костров в офисе для жарения наловленной по дороге на работу городской дичи не разводить и традиционную, расширяющую сознание сивуху, круто настоянную на карбиде, спозаранку не хлестать.

Ближе к обеду, прислонив к стеночке весь свой слабосильный коллектив, учредил строевой смотр. Внимательно сверяясь со списком, устроил перекличку. Придирчиво проверял чистоту ушей и хлестал жестоким глаголем за грязь под ногтями. Горько, до слёз, сокрушался изрядно потрёпанным внешним видом лихих членов вэб шайки. Читал въедливую лекцию о правилах хорошего тона в людных местах. Предупреждал закоренелых творческих клептоманов о жестоких и незамедлительных казнях, непременно на городской площади, за лихоимство. Остерегал лютыми репрессиями офисных варнаков от поедании пищи голыми руками прямо с прилавков в магазине.

Вызвал такси и тревожным голосом предупредил водителя о предстоящей поездке не как обычно в ближайший пивной гаштет, а неожиданно в даль далёкую, прямо к магазину «Тихий Океан». Желание побаловать себя и коллектив копчёной рыбкой да икоркой красной, зернистой, объяснял кочегару исключительно малопристойными жестами. С трудом скрепя сердце от названной стоимости поездки, зычно скомандовал грузиться в самобеглую повозку. Впереди стального лихо огнедышащего коня для вящей безопасности погнал самого выносливого мерчендайзера с двумя ярко-красными флажками в руках и пронзительной сигнальной дудкой в зубах.

Четко отбивая парадный строевой шаг, вошёл в магазин во главе плотного строя своих свирепых офисных паладинов. Оглядывая огромные магазинные пространства, наваленную горами рыбу, фрукты и прочие обильные съестные припасы от обуревающего меня восторга хорошо поставленным басом, громко и ритмично, декламировал всем Гоголя: «…так, що хоть бы в кишени було рублив и с тридцять, то и тогди б не закупив усиеи ярмаркы!»

У прилавка с копчёной рыбой, едва удерживая на прочной сворке рвущихся к еде оголодавших подчинённых, ревниво и настороженно наблюдал за двумя дородными и приличными с виду гражданами, стоявшими перед нами в дорогих пиджаках и галстуках. Солидные господа изволили вдумчиво и крайне неторопливо выбирать вяленую рыбку. Кивал понимающе головой. Оно, конечно да, дело выбора пищи серьёзности и обстоятельности требует от нас, потомственных кормильцев, необычайной. Чай, не девку-вертихвостку какую глупую себе в жёны шукаешь.

Кстати говоря, девка-то с ними уже была. Да только её к вопросу выбора рыбы не допускали, не иначе как по причине молодости и неправильного выбора пола при зачатии. Болезненно худенькая, она в гордом одиночестве свои драные джинсики печально тёрла у другого прилавка, с роскошными обсахаренными сухофруктами – дарами крайнего юга.

Шипя «Фу, фу!», делая страшные глаза, разрывался на части, бегая от рыбного ряда во фруктовый, дабы отогнать от прелестницы ударами безжалостного стимула своих диких нукеров, поклонников пирамиды Маслоу, нескромно перевозбуждённых одновременным созерцанием обильной еды и скромных женских прелестей. Тут же метался обратно и, вытянув шею, весь, вздрагивая от волнения, продолжал наблюдать за необычным и крайне занятным (прямо японский театр Кабуки в бравой трактовке стиля актёрами провинциальной глубинки) процессом выбора рибки.