Луиджи Лунари - Швейк в Нью-Йорке. Роман

Логан почувствовал, что у него закипают мозги. Он закрыл глаза, спрятал лицо в ладони, сделал глубокий вдох и замер, заставив себя не слушать Швейка, который продолжал старательно и подробно информировать его о своём здоровье.

– Итак, – постарался подвести итог Логан после того, как ощутил в себе способность соображать. – Вы идиот, но желаете въехать в Соединённые Штаты…

– А в чем дело? Их у вас нет?

– Кого?

– Идиотов.

Хопкинс хмыкнул. Логан, моментально обернувшись, испепелил его взглядом. Хопкинс замолк, а Швейк нет.

– Я позволю себе заметить, – продолжал он, – что если я как идиот прошу разрешения на въезд в Соединённые Штаты… оставим в стороне тот факт, что я совершил для этого длительную поездку… то делаю это не из-за отсутствия уважения к вашей стране. В связи с этим я хотел бы вспомнить моего друга Эфраима Прохазку из Градеца… Вы его знаете?

– Н-н-нет… нет…

– Что, в общем, понятно: он очень закрытый тип, его мало кто знает. Поэтому, может быть, и не имеет смысла рассказывать вам его историю, потому что если вы его не знаете, то не поймёте, в каком месте надо смеяться.

– Послушайте, мистер Швейк! Чтобы дать вам допуск в Соединённые Штаты, я должен убедиться, что вы являетесь искренним демократом, что полностью принимаете наш образ жизни, и что вы явный антикоммунист! Я должен быть в этом уверен! Вы должны убедить меня в этом!

– Постараюсь сделать все возможное, мистер Логан. И всё же позвольте мне сначала задать вам один вопрос. Почему вы с таким недоверием и подозрительностью относитесь к человеку, который желает переехать жить в Соединённые Штаты? Вы находите в этом что-то дурное?

– Я?!..

– Да, вы! Простите, но иного объяснения я не нахожу. Вы мне напоминаете, извините за откровенность, моего друга Ежи Булычку, бургомистра Табора. У него была дочка, которую все желали заполучить в жёны, но он не доверял ни одному претенденту на её руку, задавал кучу вопросов и все-равно отказывал, потому что так и не смог убедиться, что кто-то, действительно, влюблён в его дочь. И было понятно, почему: дочь была страшна, с позволения сказать, как тысяча чертей. С другой стороны, было понятно, откуда такое количество женихов: Булычка был страшно богат, а дочь была его единственная наследница. Вы тоже ведёте себя как бургомистр Табора. Я говорю, что хочу жить в Соединённых Штатах, а вы не верите, что такое может быть возможно, вот и задаёте мне кучу вопросов: зачем да почему!.. А вы часом сами не коммунист?

– Я?!.. Я не коммунист! – вскричал Логан, наливаясь краской и оглядываясь по сторонам.

– Только не примите мои слова за оскорбление, – понимающе уточнил Швейк. – Я тоже много лет был коммунистом, так что вам все моё сочувствие.

– Надо же! – восхитился Хопкинс. – Какой интересный поворот!

Логан ощутил лёгкое чувство паники.

– Так или иначе, коммунист вы или нет, позвольте сказать вам, мистер Логан, что вам очень повезло, что вы живете в Соединённых Штатах, где не преследуют диссидентов. В Праге вас уже давно поставили бы к стенке!.. Но вот это недоверие, которое вы испытываете ко мне, обожающему Соединённые Штаты и уже почти чувствующему себя американцем… Знаете ли, вы напоминаете мне ещё одного моего друга, народного комиссара…

– Хватит! – грохнул ладонью по столу Логан. – Замолчите! Вы подтверждаете, что являетесь ярым антикоммунистом? Отвечайте за мной: я подтверждаю!

– Я подтверждаю!

– Клянётесь соблюдать Конституцию Соединённых Штатов и уважать все законы этой страны? Повторяйте за мной: клянусь!

– Клянусь!

Логан перевернул лежащий перед ним формуляр и подвинул его к Швейку.

– Подпишите здесь!

– Однако интересно! – хмыкнул Хопкинс.

– Запрос на въезд в Соединённые Штаты Америки удовлетворён! – выдохнул Логан, обессиленно откидываясь на спинку кресла.

– Благодарю вас!

Швейк встал, отвесил поклон и пошёл к выходу из зала.

Проходя мимо американского флага, он приложил правую руку к сердцу, коротко кивнул головой и вступил на территорию Соединённых Штатов Америки.

Спустя пару недель, проведённых в большом лагере для перемещённых лиц, находящемся в двух часах езды на поезде от Нью-Йорка, бок о бок с сотнями других беженцев со всей Восточной Европы, Швейк был направлен по адресу, который отныне станет его американским адресом. Речь шла о комнате в доме миссис Мэри Уэнди Хиллер, в Мамаронеке, небольшом приморском городке в тридцати километрах от центра Нью-Йорка.