Леонид Барац - Мексиканские негодяи

- Нет, Антонио, я как раз тоже считаю, что так ему и надо. Я вот что подумала – «экс» – это же приставка, означающая «бывший». Ну, знаешь, вот «экс-президент».

- Ну, да, или «экс-чемпион». И что?

- Тогда что получается, экскаватор – это бывший каватор?

- А экспедитор – это бывший педитор? Н-да… А что тогда это означает – каватор, педитор?

- А я поняла. Каватор и педитор – это будущие экскаватор и экспедитор. То есть, приставка «экс» означает что-то прошлое, а отсутствие такой приставки – что-то будущее.

- Теперь я понимаю, что ждет в будущем плуатацию, травагантность и гумацию.

- А вот я что-то ничего не поняла, Антонио.

- Я тебе объясню. Они поживут, помучаются, их побьет жизнь, и они станут эксплуатацией, экстравагантностью и эксгумацией.

- Да, чудесное правило мы с тобой открыли! И лучше всего его подтверждает слово «экскременты».

- Вот именно! А почему?

- Потому что экскременты – это точно что-то бывшее, и мы даже часто знаем, что именно. И мы знаем, что оно будет и в будущем.

- Что «оно»?

- То, что мы с тобой зачем-то называем словом «экскременты». Потому что его всегда навалом.

- Да, кстати, Мария, раз уж ты завела речь об этом – ты погуляла с нашим терьером?

- Что ты, Антонио, он же уже два года, как экстерьер, он же умер.

- А, ну да. А я-то хорош – все время забываю об этом и хожу с ним гулять…

- Ты мой забывчивый…

- Антонио!

- Да, Мария.

- Смотри, что я прочла в газете «Вечерний Мехико по утрам». Здесь написано, что объявлен набор в школу моделей. Они зовут девушек от 17 до 23 лет, ростом не ниже 173 сантиметров и весом не более 55 килограмм.

- Спасибо, Мария, это очень интересно. А зачем ты мне это прочла?

- Я собираюсь туда пойти.

- Для чего, Мария? Ты же сорокалетняя женщина высотой метр сорок семь и весом, который я стесняюсь при тебе произнести… ты же, все-таки, женщина.

- Правильно. А теперь смотри. Туда набежит огромное количество этих молодых длинных худых девиц, и им сразу начнет не хватать зрелых солидных женщин. А тут как раз я.

- Логично, Мария. Но еще логичнее, если туда пойду я.

- Почему это, Антонио?

- А по твоей же логике. Там же точно не будет ни одного крепкого мужчины в самом соку с большими усами. Значит, я буду там вне конкуренции, и меня точно возьмут на работу, я начну зарабатывать много денег, и мы прекрасно заживем!

- А может, мы пойдем туда вдвоем?

- Ну, что ты, Мария! Кто же тогда будет присматривать за нашим хомячком Густаво? Он же в любую минуту может умереть!

- Как умереть? Ему же всего четыре месяца!

- О, Мария, у них, у хомяков день, как у нас два года. Представляешь, сколько бы ему было лет, если бы он был, например, мной.

- Сорок четыре.

- Почему?

- Но ведь тебе сорок четыре.

- Ну, ты, Мария тоже сравнила – то я, а то какой-то хомячок. Смотри, тогда другой пример: я же жру и пью во много раз больше, чем он. Вот настолько же он старше меня.

- Антонио, ты так все хорошо объяснил, что я ничего не поняла. Может быть, ты объяснишь чуть похуже?

- Извини, Мария, нет времени. Мне нужно бежать. Дай мне мой портфолио.

- У тебя же нет.

- Ну, тогда дай мне вот эту фотографию.

- Но это же фотография Мехико.

- Ты ничего не понимаешь, это вид меня с самолета. Все, целую, побежал. Убери цветы и полей квартиру.

- Антонио!

- Да, Мария.

- Я вот думаю – почему в слове «молоко» нет буквы «р»? Ведь оно же есть в слове «корова»?

- Так, Мария, уже интересно. А ты сама что-нибудь по этому поводу думаешь?

- Ну, не знаю, у меня есть одна версия. Дело в том, что в корове буква «р» содержится только в слове «рога», а рога находятся очень далеко от вымени, откуда поступает молоко. А ни в каких близких к вымени частях коровы буквы «р» нет – там, хвост, копыта, голень.

- Вот так ты думаешь, Мария? Ну, что ж, могу только добавить, что, возможно, в молоке нет буквы «р» потому, что она есть в слове «Мария», в слове «дура», а также в словах «редкая», «круглая» и «кошмарная».

- И какая связь?

- Никакой, Мария. Тем более, что в слове связь тоже нет буквы «р».

- Антонио!

- Да, Мария.

- Посмотри, какая прекрасная шуба. Может быть, ты мне ее купишь?

- Что, Мария? Ты предлагаешь мне – видному борцу за права животных – купить тебе эту меховую шубу? Поддержать этих негодяев, истребляющих животных?

- Просто, она такая красивая…

- Слезинки маленького сурка не стоит эта шуба. А она стоит десять тысяч! Представляешь, сколько слезинок он должен пролить за такие деньги?