Джангар

Чтобы с мангасом ты встретился в дикой глуши,

Не навещаемой даже смертью самой!

Что, если выедем всей богатырской семьей?»

Хонгор сказал: «Неправильны ваши слова,

Заговорит обо мне людская молва:

«Струсил перед мангасским посланием он,

Справиться не сумел с чужестранцем он,

К помощи хана, к помощи войска прибег».

Нет, не бывать позору такому вовек

У достославных дербен-ойратов*, нойон,

У достославных, непобедимых племен!

Воды стремятся в ложбины с горных хребтов;

Делатель должен вкусить от своих плодов;

После заката — летнему зною конец;

После кончины — счастья не знает боец;

То, что случится, находится впереди...

Эй, коневод, коня моего приведи,

Сивку ленивого, Лысого моего,

Сильного, хоть Алтай нагрузи на него,

Крепкого, хоть объезди полмира на нем!

Пусть он слывет в мангасском диком краю -

В странах владык четырех - ленивым конем,

Но не запомню я случая, чтобы в бою

Дал он догнать себя вражескому коню,

Дал он поймать себя в хитрую западню!»

Между конями Джангровых богатырей

В травах душистых, у холода чистых вод,

Лыско резвился. Привел его коневод

И оседлал у прекрасных дворцовых дверей.

И предстоящей взволнованный скачкой своей,

Чуткие уши вонзая в святой небосвод,

Зоркие очи вперяя в алтайский кряж,

Прыгал скакун через головы богатырей,

Даже волос их копытами не задев.

Были копыта красивей жертвенных чаш...

А в пестро-желтом дворце неистовый Лев —

Хонгор — уже в цветной облачился бешмет

Шелковый, стоивший тысячу тысяч монет.

Черные латы поверх бешмета надел.

Скроенную в стране кумирен и лам,

Стеганную в стране богатырских дел,

Хонгор на плечи, подобные мощным крылам,

Куртку накинул — предмет стоустой молвы.

Белые латы надел он поверх улвы,

С красной подкладкой из ткани, известной не всем;

На драгоценный свой лоб надвинул он шлем,—

Гребень являл золотую стаю грачей,

Золото было нежнее лунных лучей,

Спереди - лик Маха-Гала, подобный заре;

И застегнув на могучем левом бедре

Свой смертоносный, свой ледяной булат,

Выкованный кузнецами, каких, говорят,

Ни до того, ни после не видывал свет,—

Хонгор воскликнул: «О Джангар, Бумбы хребет,

Воины, давшие клятву биться со злом,-

Ныне готов я к бою с мангасским послом!

Светоч державы, провидец Алтан Цеджи,

Ты безошибочно мне теперь предскажи,

Где и когда мангасского встречу посла?»

«Взором провидца Беке Цагана ловлю.

В будущем месяце Юр*, восьмого числа,

Встретишь его на белых отрогах Эрклю».

Молвил герою великий Джангар тогда:

«О задушевный шепот деревьев моих,

Вечно живая моя ключевая вода,

Топот коней моих, шум кочевий моих!

Ты, победив исполина дикой страны,

С миром сумей предстать пред владыкой страны,

Мы же не будем в это время дремать:

За семь недель соберем великую рать

И на мангаса Киняса войной пойдем,

Грозного хана в полон заберем живьем...

Эй, виночерпии, мудрые старики,

Выдайте Хонгру пятнадцать чаш араки!»

Вдруг Шикширги, державший бурдюк с аракой,-

Сто силачей не подымут клади такой,-

С места привстал, отбросил бурдюк далеко.

Видимо, было горе его велико.

Так он спросил: «Справедливо ли, мой властелин,

Чтобы мой Хонгор, мой единственный сын,

Послан к мангасским лютым чудовищам был,

Хонгор, который моим сокровищем был!

Хонгор - еще неотточенная стрела,

Хонгор - еще неокрепший детеныш орла,

Хонгор - еще тигренок без острых клыков,

Юноша без настоящих, мужских кулаков,

Можно ль послать к мангасам такое дитя?

Джангар-нойон, оставь ты в покое дитя!

Будешь ты здесь лелеять ханшу свою

И наслаждаться черной своей аракой,

А за тебя в это время в чуждом краю

Хонгрова кровь прольется красной рекой!

Кто, как не Хонгор, крепость державы твоей?

Кто, как не Хонгор, сиянье славы твоей?

Кто, как не Хонгор, твой величавый хребет?

Зрелых еще не достигнув и мудрых лет,

Чьей же ты силой вынудил ханов ветров

Кланяться низко твоим ногам в стременах?

Кто, как не Хонгор, сделал мирным твой кров?

Кто, как не Хонгор, врагов повергал во прах?

Был он гонителем всех, осужденных тобой,

Был победителем всех, побежденных тобой,

Как же решился ты — верить ушам не могу —

Хонгра послать на верную гибель к врагу -

К детищам ада, к невиданным смельчакам?

Лучше меня, эзен-хан*, на куски раздроби!»