Сборник - Персидские лирики X–XV вв.

Могу я предметы любые
Пред зеркалом сердца держать —
Твои лишь черты неземные
Умеет оно отражать.

Чреватою ночь называют;
Смотрю я, разлуку кляня,
Как звезды свой путь совершают:
Что ночь породит для меня?

Приди!.. Соловей, от созданья
Вселенный в Хафизову грудь,
Уж чуя восторги свиданья,
Вновь песню готов затянуть.

Вновь придет Иосиф пленный в Ханаан: не унывай!
Много слез украсят роза и тюльпан: не унывай!
Сердце бедное! настанут дни веселья: не крушись!
Мозг безумьем вновь не будет обуян: не унывай!
Как весна воздвигнет в жизни вновь зеленый свой престол,
Кровь из роз найдешь ты, птичка, тьмы баян: не унывай!
Не теряй еще надежды, мира тайн не разгадав:
Много там чудес, хоть кроет все туман: не унывай!
Если круг судьбы вертелся не по вкусу нам дня два,
Не всегда расчеты наши ждет обман: не унывай!
Если ты зашел в пустыню, устремляясь к Каабе,
И язвит тебя шипами мугилан – не унывай!
Если бед поток, о сердце, жизнь в основах смыть грозит, —
Ной – твой кормчий: с ним не страшен океан: не унывай!
Пусть и поприще опасно и конец пути сокрыт, —
Кто б куда ни шел, ведь отдых будет дан: не унывай!
Что в разлуке я с любезной, что от зависти терплю,
Знает все судеб Владыка, врач всех ран: не унывай!
О Хафиз! в убогой келье, в одиночестве ночей,
При тебе лишь будь молитва и Коран – не унывай!

За розою я в сад однажды вышел
И пенье соловья внезапно там услышал.
Бедняк, подобно мне, был розою пленен
И песней изливал души болящей стон.
И часто проходил тот сад я в край из края,
Один о соловье и розе размышляя.
Как розе шип сродни! как нежен соловей!
И ей ли кротче стать? ему ли холодней?
Когда я потрясен был песней соловьиной,
Покою я не мог на миг найти единый.
Немало этот сад растит прелестных роз,
Но тех, кто их берет, шипы язвят до слез.
Хафиз, не уповай на мир, где все так ложно:
В нем зло грозит везде, а счастье невозможно.

Хотя бы тьма врагов мне гибелью грозила, —
Лишь будь мне другом ты – не страшны мне они;
Я жду твоей любви; в ней жизнь моя и сила,
А без тебя легко мои прервутся дни.
Когда тебя вблизи не чую ежечасно,
Как роза, вскрыться грудь готова в миг любой;
С тобой в душе я сна дождусь ли? – труд напрасный!
Разлуку облегчить могу ли? – бред пустой!
Мне рана от тебя милей, чем мазь чужая,
Твой яд отрадней мне лекарства от друзей,
Мне смерть от рук твоих – знак вечности и рая:
Душа моя свята, став жертвою твоей.
Приблизься лишь ко мне – и меч твой не ужасен:
Я голову на казнь и руки в плен отдам.
Твой образ истинный лишь избранному ясен,
И видит всяк тебя такой, как мыслит сам.
Тогда стяжать Хафиз хвалу людскую может,
Когда лицо во прах у ног твоих положит.

Царицею ты всех прелестниц быть должна,
Сияя выше их красою, как луна.
Волна твоих волос и очи с поволокой
Наносят прелестям других удар жестокий.
Лицо твое светлей, чем солнце в ясный день,
А косы темнотой стыдят ночную тень.
Твоими чарами – увы! – мой дух отравлен
И может лишь тобой от муки быть избавлен;
Твой ротик есть родник живительной воды,
Сладчайшей, чем садов полуденных плоды.
За что же сердце ты мое казнишь так злобно, —
То сердце, что стеклу по хрупкости подобно?
Слугой властителя такого быть, как ты,
Хоть низшим – вот предмет Хафизовой мечты.

Лучше быть мне вдвоем, чтоб со мною подруга
Пребывала одна,
Чем гореть мотыльком среди людного круга,
Где светильник – она.

Соломона печать с ее силою тайной
Не по мне талисман,
Если руку свою налагал хоть случайно
На нее Ахриман.

Да не будет того, чтоб мой храм упований
До последнего дня
Был доступен врагу моих высших желаний
И закрыт для меня!

Пусть и счастья звезда не блеснет с небосклона
Лаской ясных лучей
Над обителью той, где в почете ворона
И презрен соловей!

От тоски я мечтой под твой кров улетаю
Наяву и во сне:
Так томится иной по родимому краю
На чужой стороне.

Нет нужды набирать чувствам нежным и ярким
Доказательства там,
Где сердечный огонь вспыхнул пламенем ярким,
Пробежав по стихам.

Хоть десятком снабдит языков, как лилею,
Речь Хафизову рок,
Все ж, как почка, он с уст пред красою твоею
Снять не смел бы замок.