Сборник - Персидские лирики X–XV вв.

В составе хитростном Адамовой природы
С землею чистое смешалось естество.
Но истекли судьбой назначенные годы —
Дух к духу, к веществу вернулось вещество.

Живали мы среди людского населенья,
Но там о верности не грезят и во сне.
Нет, лучше меж людей нам жить без проявленья,
Как спит в железе блеск, как искра спит в огне.

Ты хочешь золота и сердца, друг лукавый.
Ни то, ни это мне к услугам не дано.
Откуда золоту в мошне найтись дырявой?
Откуда сердце взять влюбленному давно?

Часть прежде целого волнуется любовью;
Срок раньше гроздию, вину черед поздней.
Тому же и весна покорствует условью:
Поет сначала кот, а после – соловей.

О страсти у меня сужденья есть и речи,
Каких не изъяснить ни письмам, ни послам,
Но жду я времени и случая для встречи,
Чтоб ты послушала, а толк я дал бы сам.

О Ты, Владыка мой, Всевышний, Всемогущий!
О Ты, пред Кем я раб ничтожный и худой!
Не дай остыть любви, к Тебе меня влекущей:
Позволь хоть изредка мне видеть образ Твой!

Возвышен славою с Тобой самим общенья,
Я сотням равен стал, Тебя лишь возлюбя.
Со мной неслитно Ты мне центром был вращенья;
Теперь я, став Тобой, вращаюсь вкруг себя.

Внушает Он одно мне страстное желанье —
Свободу от себя стяжать и от забот.
Доселе труд мой был – духовных благ исканье,
Но Он внушает мне и этот сбросить гнет.

Сегодня я иду на пьяную прогулку;
Вином и голову я в кубок превращу.
Вниманье каждому дарю я закоулку:
В безумцы годного я умника ищу.

Тому, кто сна лишил меня без сожаленья,
Дай, Господи, чтоб сон бежал его одра!
Пусть он изведает бессонницы томленья
И вспомнит заповедь: „Будь добр – и жди добра”.

Когда печален я, тогда лишь дух мой ясен,
Когда я угнетен, молчит во мне тоска.
Когда я, как земля, недвижим и безгласен,
Мой стон, звуча как гром, летит за облака.

Припав к твоим кудрям тебя я не обидел;
Клянусь, что не было коварства в том ничуть;
Но сердце я твое в кудрях твоих увидел
И с нежной шуткою хотел к нему прильнуть.

Когда становится преграда между нами,
В слезах и стонах жизнь я провожу свою;
Как свечка таяньем, горжусь тогда слезами,
Как арфа, стонами душе я звук даю.

В погоне бешеной за милою своею
До тех я дожил лет, когда пора ко сну.
Быть может, я в конце подругой овладею,
Но как себе я жизнь ушедшую верну?

Твое дыхание в жасмине уловляю,
Твоей красы в цветах ищу я полевых,
А в их отсутствии устами повторяю
Хоть имя я твое, и слушаю из них.

Не верь, что по тебе я больше не тоскую
И что отсутствием твоим не огорчен:
Вина твоей любви я выпил кадь такую,
Что ею вечно был и буду упоен.

Когда огонь любви сверх сил меня затронет,
Тебя, хотя б на миг, забыть бы я желал.
Тогда беру бокал, где ум бесследно тонет,
Но пью в вине тебя: ты входишь и в бокал.

Наука о Тебе любви к Тебе не шире:
И с той и с этою Ты темен нам равно;
Но мы спасаемся и в том и этом мире
Любовью, а не тем, что знаньем нам дано.

За сердце душу мне любовь дает в награду
И жертву всякую сторицей возвратит,
А если моему Ты сам предстанешь взгляду,
Так будет выигрыш всемирный мной добыт.

Зашед поспешно в сад, я розу рвал с опаской,
Чтоб не привлечь к себе садовника мне взгляд.
Но вдруг садовник сам сказал мне с кроткой лаской:
„Что – роза, если весь пожертвовал я сад? ”

Ты десять обещал червонцев мне напрасно,
Потом из них ты три взял письменно назад,
И дашь ли те мне семь, досель еще не ясно.
Три вычел из нуля… к чему? мне невдогад.

Ушла ты, и в тоске я слезы лью
Чем боль острей, тем слез я меньше берегу.
Но и глаза мои ушли ведь за тобою;
Так как же и без глаз я слезы лить могу?

Вещает ночь: „Все те, что пьянствуют, мне рады;
Сгоравшему душой я душу вновь даю,
А если от любви не видит кто награды,
Как ангел смерти я в дверях его стою”.