Николай Самойлов: Священные сонеты

Some that have deeper digged love’s mine than I,
Say, where his centric happiness doth lie;
I have loved, and got and told,
But should I love, get, tell, till I were old,
I should not find that hidden mystery;
Oh, ‘tis imposture all:
And as no chemic yet the elixir got,
But glorifies his pregnant pot,
If by the way to him befall
Some odoriferous thing, or medicinal,
So lovers dream a rich and long delight,
But get a winter-seeming summer’s night.
Our ease, our thrift, our honour and our day,
Shall we, for this ain bubble’ shadow pay?
Ends love on this, that my man,
Can be as happy as I can
Endure the sort scorn of a bridegroom’s play?
That loving wretch that swears,
Tis not the bodies marry, but the minds,
Which he in her angelic finds,
Wouldswear as justly, that he hears,
In that day’s rude hoarse minstrelsy, the spheres.
Hope not for mind in women; at their best
Sweetness and wit, they are but mummy, possessed.

Кто, как и я, любовь сумел познать,
О том, что счастлив был, не станет лгать;
Любил, люблю и говорю,
Что с юности до старости горю,
Но не возьмусь все тайны разгадать;
Одна из них коварство:
Алхимик век, искавший эликсир,
Горшок пузатый славит на весь мир,
Узнав однажды, что его мытарства
Случайно помогли создать лекарство.
Ждём наслажденья в грёзах, а воочью
Имеем летний день с морозной ночью.

Должны ль за тень от мыльных пузырей
Платить свободой, счастьем жизни всей?
Неужто стал для радости причиной
Сегодня для свободного мужчины
Наряд из звонких свадебных цепей?
Влюблённые не знают полумер,
Уверены не тело – ум и дух
Венчаясь, создают единство двух.
Твердят, что слышат, ставя нам в пример,
Мелодию из самых высших сфер.
Кто знает женщин, скажет без раздумий:
Что и у лучших разум, как у мумий.

As virtuous men passe mildly away,
And whisper to their soules, to goe,
Whilst some of their sad friends doe say,
The breath goes now, and some say, no:

So let us melt, and make no noise,
No teare-floods, nor sigh-tempests move,
T’were prophanation of our joyes
To tell the layetie our love.

Moving of th’earth brings harmes and feares,
Men reckon what it did and meant,
But trepidation of the spheares,
Though greater farre, is innocent.

Dull sublunary lovers love
(Whose soule is sense) cannot admit
Absence, because it doth remove
Those things which elemented it.

But we by a love, so much refin’d,
That our selves to know not what it is,
Inter-assured of the mind,
Care lesse, eyes, lips, and hands to misse.

Our two soules therefore, which are one,
Though I must goe, endure not yet
A breach, but an expansion,
Like gold to ayery thinnesse beate.

If they be two, they are two so
As stiffe twin compasses are two,
Thy soule the fixt foot, makes no show
To move, but doth, if the’other doe.

And though it in the center sit,
Yet, when the other far doth rome,
It leanes, and hearkens after it,
And growes erect, as that comes home.

Such wilt thou be to mee, who must
Like th’other foot, obliquely runne;
Thy firmnes makes my circle just,
And makes me end, where I begunne.

Как праведники в мир иной
Со вздохом душу отпускают,
Пока, стоящие толпой,
– Уже почил, иль жив? – гадают.

Так мы единой став, душой,
В свой смертный час уйдём без ссоры,
Чтоб не пятнали клеветой
Любовь профанов разговоры.

Земная дрожь рождает страх,
Отчаянье и разрушенья.
Далёк гром сфер на небесах,
Бедны в сердцах и ощущенья.

Любовь земная под луной
Глупа, пока нам плоть терзает,
Когда уходим в мир иной,
До дна себя познать желает.

Тогда – загадочна для нас,
Два наших «я» не понимают,
Как в вечности без рук, без глаз
Друг друга души привечают.

Любовью наши две души
Навеки скованы незримо.
Как слиток золота круши —
Останутся неразделимы.

Как связана с моей душой
Твоя, вращаясь в центре круга,
Так в циркуле, между собой
Две ножки борются друг с другом.

Он первой ножки остриём
Себя крепит, второй шагает,
К опоре ставит под углом,
Круг чертит и назад сдвигает.

Так будь и ты всегда тверда,
Руководя моим движеньем,
Чтоб возвращался я всегда
К тебе, горя от нетерпенья.

For God’s sake hold your tongue, and let me love,
Or chide my palsy, or my gout,
My five grey hairs, or ruin’d fortune flout,
With wealth your state, your mind with arts improve,
Take you a course, get you a place,
Observe his Honour, or his Grace,
Or the King’s real, or his stamped face
Contemplate, what you will, approve,
So you will let me love.

Alas, alas, who’s injur’d by my love?
What merchant’s ships have my sighs drown’d?
Who says my tears have overflow’d his ground?
When did my colds a forward spring remove?
When did the heats which my veins fill
Add one more to the plaguy bill?
Soldiers find wars, and lawyers find out still
Litigious men, which quarrels move,
Though she and I do love.

Call us what you will, we are made such by love;
Call her one, me another fly,
We’are tapers too, and at our own cost die,
And we in us find the’eagle and the dove.
The ph{oe}nix riddle hath more wit
By us; we two being one, are it.
So, to one neutral thing both sexes fit,
We die and rise the same, and prove
Mysterious by this love.