Алигьери Данте - Божественная комедия в цитатах и афоризмах

Забыли вовсе люди, и порок
Стал нынче всякой доблести заменой.
Есть грех еще – ужасен и жесток, —

Он – смерть любви: его зовут изменой».

«Но посмотри скорей, пора пришла:
Мы встали у кровавого потока,
Где в кипяток за грязные дела

Насилия – повержены без срока
Преступники. О ты, развратный род,
На злобу жизнь потративший жестоко,

Неисчислим твоих пороков счет!»

Я видел их, кричащих, погруженных
В бурлящий пламень с головы до ног.

И, показав рукой на осужденных,
Кентавр сказал: «Вот казнь земных владык».

И охраняло этот камнепад
Чудовище, которое сосцами

Не матери вскормилось, говорят,
А деревянной телки; ужас Крита…
Вперяя в нас угрюмый, злобный взгляд,

Оно рванулось, пеною покрыто.

«Но и сейчас могу поклясться смело,
Что и зерна измены нет во мне,
Что кесарю я предан был всецело,

Что зло взошло не по моей вине,
Что, путь от уваженья к униженью
Пройдя, я проклят был в родной стране.

Пускай же тот, кто жаждет возвращенья
В земную область, честь мою спасет,
Рассеяв неуместные сомненья

В моей любви и верности. Я тот,
Кого сгубила клевета людская…»

«Как человек мог обратиться вдруг
В трухлявый пень, приемля наказанье?

И виден ли конец ужасных мук?»
И основанье дерева сказало,
В стенанья обращая каждый звук:

«В моем ответе утешенья мало.
Знай: всякий раз, когда, покинув грудь,
Душа самоубийцы вылетала, —

К седьмому кругу Ада жуткий путь
Указывал ей Минос. И тогда-то
Она, спеша, боясь передохнуть,

В лес этот направлялась без возврата».

И я увидел, как со всех сторон
Бредут к нам толпы голых, утомленных,
Печальных душ. И я услышал стон

Всех грешников, жестоко осужденных.
Одни из них лежали на земле,
Другие, лиц не пряча запыленных,

Сидели – каждый с мукой на челе.

Я растерялся: нов мне был язык
Наставника. Заговорил он гневно:
«О Капаней! Ты, как и прежде, дик,

Твоя гордыня также неизменна.
Но потому и казнь твоя страшна:
Неистовство дала тебе геенна».

«А в сердце Иды некий старец скрыт.
Спиною к Дамиате обращенный,
Очами – к Риму. Золотом блестит

Его чело; стан, гордо обнаженный, —
Из серебра; от пояса до ног – со сталью медь.
Из глины обожженной —

Ступня колосса правая, но мог
Он устоять на ней все эти годы.
Из плоти рассеченной – слёз поток

Струится бурно, заполняя своды
Пещеры, из которой три спешат
Потока в бездну. Клекотом свободы

Их тройственный озвучен водопад».

«О жалкое, безнравственное племя!
Недаром про него молва идет,

Что тяготит его пороков бремя…
Грехами их себя не оскверни.
Уже, мой сын, недалеко то время,

Когда слепцы очнутся, и они
Начнут тебя просить о возвращенье
И даже восхвалять в иные дни,

Но бесполезны будут их моленья.
Пусть фьезольские толпы, как скоты,
На месте мрут, не зная сожаленья,

Коль помыслы их злы и нечисты.
Но ни одно копыто не коснется,
Той почвы, о которой знаешь ты,

Где к свету семя римское пробьется».