Array Имруулькайс - Арабская поэзия средних веков

На меня только глянув, муж Лейлы кривится от злости.
Рада челядь его перемыть нам безвинные кости.

Приезжал я когда-то без всякой опаски сюда.
Никакой соглядатай мне даже не снился тогда.

Но теперь я и сам на любого гляжу с подозреньем,
Видя то, чего нет, одичалым, затравленным зреньем.

Начинает казаться, что тайна моя на виду,
Что на голову Лейлы вот-вот я накличу беду.

А потом… А потом ото племя ушло из межгорья.
Видел я караван, потянувшийся в сторону моря.

Торопились верблюды, ненастье почуяв нутром,
Помрачнела долина, и в тучах послышался гром.

В спину ветер задул. Но тугие порывы ослабли
В месте том, где залив изогнулся, как лезвие сабли.

За гряду перевала уехала Лейла моя.
Сердце откочевало за нею в иные края…

Всех подружек ее вспоминаю сегодня в печали.
Как разумна Джануб!.. Только с Лейлой сравнится едва ли.

Как Тумадир прелестна — как с нею светло и легко!..
Но до солнечной Лейлы красавице той далеко.

В древнем замке своем, где-то между Евфратом и Тигром,
Предаются они то унылым раздумьям, то играм.

И душа моя, разом покинувши тело, вослед
Устремляется смело за теми, которых здесь нет.

И жестокая страсть, о которой молчал я доныне,
Словно сокол, когтит изнемогшее сердце в пустыне.

Набежавшие слезы пытаюсь упорно сдержать,
Но слеза за слезою в глазах накипает опять.

Если б кровью они, эти слезы обильные, стали —
Я бы в красном плаще устремился в пустынные дали!..

Словно нити с основой, сплелись мои чувства со мной —
Лишь любовью живу я, дышу я любовью одной.

Знай, о Лейла, мой друг: если вскоре умру от страданий —
Это лишь потому, что лишен я с тобою свиданий.

О, прости, дорогая, прости мне такую вину! —
Словно петля тугая сдавила мне горло в плену…

Я лежу на песке, недвижимый в тенетах бессилья —
Как останки орла, сохранившие пыльные крылья…

Но свиданье с тобою меня упасет ли от бед?
Не свернет ли с дороги любовью проложенный след?

Если ты в стороне, то сверну я туда безоглядно.
Мною правит любовь. Это чувство, как небо, громадно.

Вот он, замок высокий, украшенный древней резьбой.
В нем гнездо ясноокой, что стала моею судьбой.

Вижу я небосклон, вижу серую, мшистую стену…
Вижу смерть пред собой — да идет она жизни на смену!

Пред супругою шейха, который несметно богат,
Пресмыкаются слуги — ей каждый потворствовать рад.

Перед нею родня, лебезя, гнет покорную спину,
Чтобы через нее как-нибудь угодить властелину.

А пощады не будет, когда разъярившийся муж
За измену осудит — не без оснований к тому ж…

Но ведь мука любви побеждает ничтожество страха.
Может противостать эта боль даже гневу Аллаха.

И во время охоты пришел я к той самой степе,
Где однажды заметил печальную Лейлу в окне.

Сколько там ни бродил, ни сидел на забытой скамейке —
Все я не находил к моей Лейле надежной лазейки.

Но меня, очевидно, увидела также она,
Потому что веревка спустилась ко мне из окна.

Очутившись вдвоем после долгой, тяжелой разлуки,
Мы печально сплели задрожавшие, жаркие руки.

А в покоях курился неведомый мне аромат.
И любви нашей тайну хранить я поклялся стократ.

Утолила ты боль, истерзавшую всю мою душу.
Но, как страсть ни сильна, воли милой вовек не нарушу

Верность мужу хранила жестокая Лейла моя,
Хоть любви не таила и слезы лила в три ручья.

Ночь прошла. Петухи прокричали в рассветном тумане.
Поцелуй — как бальзам на смертельной, пылающей ране

Где-то ржавые петли на старых заныли дверях.
И тогда возвратился ко мне отрезвляющий страх.

«Как уйти?» — я спросил. Мы позвали Джануб. И веревка
Появилась опять, — велика у плутовки сноровка.

«Что со сторожем делать?» Но Лейла пожала плечом:
«Проскользнуть постарайся. Но действуй, коль надо, мечом.

Живо шею секи, без раздумья — с единого маха!»
И шагнул я в окно, положившись на волю Аллаха.