Array Имруулькайс - Арабская поэзия средних веков

Как недруг устоит, озливший наше племя?
Чей выдержит костяк той ненависти бремя?

В становищах своих иные племена
Возносят с похвальбой героев имена.

Но разве слава их сравнима с нашей славой,
Коснувшейся небес в года беды кровавой?!

Взошли от корня мы — от племени тамим,
И Ханзалы {96} 96 Ханзала — знатный род племени тамим, к которому принадлежал аль-Фараздак. завет мы бережно храним.

И таглиба семья взрастала с нами рядом
Кипучим, как листва, бесчисленным отрядом.

Нет, с племенем любым вы не равняйте нас,
Когда великих дел настанет грозный час!

Мы — каменный оплот, и об скалу-твердыню
Обломит зубы смерть, забыв свою гордыню.

А если Хиндиф {97} 97 Хиндиф — глава семьи аль-Фараздака. наш войдет в костер войны —
Зачинщиков ее сметут его сыны.

И если стан вождя друзей не скличет разом —
Их подчинить себе сумеет он приказом.

А трусов обратит высоких копий ряд
В союзников его надежнейший отряд!

Он, Хиндиф, наш отец, неверных сокрушая,
Сплотил всех мусульман — ему и честь большая.

Был царским торжеством его победный пир.
За Хиндифа, клянусь, отдам я целый мир!

Его любовь ни в чем не знает зла и страха,
И ненависть его сотрет врагов Аллаха.

Мы Кабу {98} 98 Каба — храм мусульман в Мекке. сторожим и бережем Коран,
И в Мекку держит путь с дарами караван.

Мы благородней всех, чья кровь струится в жилах,
И тех, кто под землей покоится в могилах.

Сияет нам луна, и солнце с вышины
Благословляет нас для мира и войны.

Нам блещут небеса, и без конца, без края
Лежит у наших ног вся сторона земная.

И если бы не мы, не наш могучий стан —
Вошел бы чуждый мир в пределы мусульман.

Строптивых покарав своей рукой железной,
Сдержали мы разбег лишь над морскою бездной.

Но в яростных боях и ныне, как вчера,
Мы духов и людей смиряем для добра.

Лежит его чалма на всех, служивших свету,
И смерть сорвать с чела бессильна тяжесть эту.

Когда, когтя врагов, как соколы с высот,
Мы падаем на них — ничто их не спасет!

Суставы рубит меч и головы разносит.
У асад племя бакр пощады пусть не просит. {99} 99 У асад племя бакр пощады пусть не просит… — Имеется и виду эпизод с убийством отца поэта Имруулькайса (см. стр. 719) (см. коммент. 9 — верстальщик) асадитами и попытка Имруулькайса отомстить асадитам при поддержке племен бакр и таглиб.

Сраженья жернова — что камнепад в горах.
Несдавшийся Неджран размолот ими в прах.

Однако для его безвинного народа
Мы — как весенний дождь, упавший с небосвода.

В голодный год, когда, худущий, как скелет,
Шатается верблюд и в нем кровинки нет,

И нету молока у тощих и унылых
Верблюдиц молодых, которые не в силах

Тащиться по степи, обугленной дотла,—
Остановись, бедняк, у нашего котла!

Пусть Сириус встает в небесной черной тверди,
Пылая, как вулкан, одетый тучей смерти,

Но машрафийский меч, как молния разя,
Восстановил права, без коих жить нельзя.

И гостя мы всегда накормим и напоим
В пустыне, дышащей приветом и покоем.

Кто поможет любви, что вошла в мое сердце навеки?
Где лекарство для глаз, в темноте не смыкающих веки?

Кто починит жилище, похожее на голубка,
Что, взъерошенный ветром, укрылся в песке от песка?

Только солнце и дождь посещают мой дом отдаленный,
Только страус порой, подбежав, поглядит, удивленный,

Да самец антилопы пасется вблизи, потому
Что безлюдное место сулит безопасность ему.

Он — как белый верблюд одинокий, ушедший от стада
За верблюдицей вслед — ничего ему больше не надо…

Как увидеть мне Лейлу? Она принимала меня
В том становище славном, где часто слезал я с коня.

Благородство всегда защищало правдивых от сплетен,
А сейчас я молчу, пред лицом клеветы безответен.

Смотрят искоса люди на каждый мой краткий приезд.
Настоящего друга уже не отыщешь окрест.