Array Имруулькайс - Арабская поэзия средних веков

Он в тревоге, он мчится домой все стремительней,
Так бежит, как еще не бежал никогда.

Выше клюва взвиваются лапы бегущего,
Он спешит: не стряслась бы какая беда!

Крепкой грудью готов он прикрыть свое логово,
Весь он черен, а крыльев опушка бела.

Он к заветному месту поспел еще засветло,
Там его у гнездовья подруга ждала.

Он приблизился с криком тревожным и клекотом,
Так румийцы {50} 50 Румийцы — византийцы. свои обсуждают дела.

Страусиха приветствует страуса радостно,
Встала, голосом нежным его позвала.

А ведь мы наших братьев, беду предвещающих,
Побиваем камнями, как вестников зла.

Так всегда: бережливость считается скупостью,
Расточительству часто поется хвала,

Похвала, как и всякий товар, покупается —
Для души эта плата не так уж мала.

Повсеместно у нас процветает невежество.
Доблесть? Где она — доблесть? Была да сплыла.

Сытый всюду найдет себе пищу обильную,
Голодает бедняк и раздет догола.

Тот, кого неотступно преследуют вороны,
Обречен, хоть здоров и отважней орла.

Крепкий дом, чьи опоры стояли столетия,
Прахом стал, и столбы повитель обвила.

Я пирую, я слушаю лютню певучую,
А иные свалились уже от вина.

Эта влага хранится в прохладных вместилищах,
Их до срока земная таит глубина.

Эта сладкая влага волшебна и хворого
Исцелит, но не следует пить допьяна.

Целый год эта влага была в подземелии,
Потому так прозрачна и так холодна.

А теперь наливает вино искрометное
Юный перс в одеяньях из тонкого льна.

Длинногорлый кувшин схож с газелью прекрасною,
Как в одежды, завернут в кусок полотна.

Плененные люди из племени асад
Богатств не вернут и шатров не украсят.

Где сладкие вина, верблюдов стада?
Нагрянуло горе, настигла беда.

К чему проклинать их? Сражайся, как воин,
Но гнев беспощадный тебя недостоин.

В долины со всех долетают сторон
И вопли, и плач, и отчаянный стон.

Несчастные ищут приюта и крова.
Кричат в их жилищах разрушенных совы.

Ты вольных людей покорил, поборов,—
Они навсегда превратились в рабов…

Когда восставшими отец твой был убит,
Ты грозно предрекал, что гибель нам грозит.

Обманывая всех, постыдно лгал не ты ли,
Что наших воинов войска твои побили?

По Худжру плачешь ты, по сыну Умм-Катам,
Но не сочувствуешь ты почему-то нам.

Чтоб дело правое нам отстоять свое,
Мы каждого копья точили острие.

В защиту прав своих восстали мы, утратив
Так миого и друзей, и близких, и собратьев.

Мы полчища твои разбили наконец,
Но ты еще не знал, что твой убит отец…

Рубили мы сплеча врагов — не потому ли
Коней они назад в смятенье повернули?

Пока твой честен путь, пока чиста душа,—
Одежда на тебе любая хороша.