Array Имруулькайс - Арабская поэзия средних веков

Пусть небеса приют любви благословят!
Вчера нас не смутил ничей докучный взгляд.

Из Неджда долетал к нам с ветерком вечерним
В долину темную гвоздики аромат,

И, вдохновенные, о счастье пели птицы,
И с ивами играл весенний водопад.

Блаженства нашего единственный свидетель,
Был радостно смущен гостеприимный сад.

Так милой я сказал, она же отвечала:
«Ужель ты думаешь, что мир и добр и свят?

Нам сад завидовал — любви взаимной нашей,
И пенистый ручей нам тоже не был рад.

Нас ненавидели за то, что мы любили,
И в криках птиц ночных был горестный надсад.

И звезды пристально шпионили за нами,
И даже небосвод был завистью объят».

Упаси меня бог разлучиться с долиной Альмерии!
Как индийская гибкая сабля, дрожу от волненья.

Милый друг, мы — в раю. Упивайся утехами здешними!
Разве подлинный рай нам такие сулит наслажденья?

Пей густое вино, восхищаясь воркующей горлинкой.
Слушать голос голубки приятней, чем ангелов пенье.

Посмотри на речную волну, беспокойством объятую.
Меж деревьев склоненных журчит, не смолкая, теченье.

Над бегущей водой изогнулись они, как танцовщицы,
И ветвей рукава уронили в поток на мгновенье,

Чтобы их унизать в изобилье жемчужными брызгами.
Быстрину временами рябит ветерка дуновенье,

И поверхность воды отливает булатом узорчатым,
И блестит, что кольчуги серебряной частые звенья.

Как только заалел закат, я деве подал знак:
«Приди, когда взойдет луна, рассеивая мрак!

Коль скоро слово ты дала, хочу, чтоб навестила
Меня, как навещает мир полдневное светило».

Она пришла, как луч зари на смену тьме ночной,
Как ветерок, что пролетел над сонною волной.

По всей округе разлилось тогда благоуханье,
Как будто о себе цветок оповещал заране.

И каждый след ее стопы я целовал, склонясь,
Под стать прилежному чтецу, что разбирает вязь.

Ночь дремлет — бодрствует любовь. Я разделил с ней ложе
Подобен ветви гибкий стан, лицо — с луною схоже.

И поцелуев до тех пор я расточал запас,
Пока зари пунцовый стяг не потревожил нас.

Кольцо объятий разомкнув, мы опустили руки.
День Страшного суда! С тобой сравнится час разлуки!

О голубки на ветках араки, обнявшейся с ивой!
О, как меня ранит ваш клекот, ваш голос тоскливый!

О, сжальтесь, уймите тревожные песни печали,
Чтоб скорбь не проснулась, чтоб струны души не звучали.

О, душ перекличка! О, зовы тоскующей птицы
На тихом восходе и в час, когда солнце садится!

Я вам откликаюсь всем трепетом, жилкою каждой,
Всем скрытым томленьем и всей неуемною жаждой.

Сплетаются души, почуяв любви дуновенье,
Как пламени вихри над глыбами черных поленьев.

О, кто мне поможет пылать без угара и дыма
В слиянье немом, в единении с вечно любимой!

Кто даст потеряться, утратить черты и приметы
В калении белом, в горенье единого света?

Вокруг непостижного кружатся пламени шквалы.
Стремятся вовнутрь, но целуют одно покрывало.

Так, камни лобзая, пророк предстоял перед Кабой,
Как перед подобием чьим-то, неверным и слабым.

Что значат, сказал он, священная Каба и Мекка
Пред истинным местом и высшей ценой человека?

Бессильны все клятвы, и тленный не станет нетленным.
Меняются лики, и только лишь суть неизменна.