Array Имруулькайс - Арабская поэзия средних веков

Прославляя любовь; мы испили вина.
Нам его поднесла молодая Луна.

Мы пьяны им давно. С незапамятных лет
Пьем из кубка Луны заструившийся свет.

И, дрожащий огонь разведя синевой,
Месяц ходит меж звезд, как фиал круговой.

О вино, что древнее, чем сам виноград!
Нас зовет его блеск, нас манит аромат!

Только брызги одни может видеть наш глаз,
А напиток сокрыт где-то в сердце у нас.

Уши могут вместить только имя одно,
Но само это имя пьянит, как вино.

Даже взгляд на кувшин, на клеймо и печать
Может тайной живой, как вином, опьянять.

Если б кто-нибудь мертвых вином окропил,
То живыми бы встали они из могил;

А больные, отведавши винной струи,
Позабыли б всю боль, все недуги свои.

И немые о вкусе его говорят,
И доплывший с востока его аромат

Различит даже путник, лишенный чутья,
Занесенный судьбою в иные края.

И уже не заблудится тот никогда,
В чьей ладони фиал, как в потемках звезда.

И глаза у слепого разверзнутся вдруг,
И глухой различит еле льющийся звук,

Если только во тьме перед ним просверкал,
Если тайно блеснул этот полный фиал.

Пусть змеею ужален в пути пилигрим —
До хранилищ вина он дойдет невредим.

И, на лбу бесноватым чертя письмена,
Исцеляют их дух возлияньем вина.

А когда знак вина на знаменах войны,—
Сотни душ — как одна, сотни тысяч пьяны.

О вино, что смягчает неистовый нрав,
Вспышку гнева залив, вспышку зла обуздав!

О вино, что способно весь жизненный путь
Во мгновенье одно, озарив, повернуть —

Влить решимость в умы и величье в сердца,
Вдохновенным и мудрым вдруг сделать глупца!

«В чем природа вина?» — раз спросили меня.
Что же, слушайте все: это свет без огня;

Это взгляд без очей и дыханье без уст;
Полный жизни простор, что таинственно пуст;

То, что было до всех и пребудет всегда;
В нем прозрачность воды, но оно не вода;

Это суть без покрова, что лишь для умов,
Неспособных постичь, надевает покров.

О создатель всех форм, что, как ветер сквозной,
Сквозь все формы течет, не застыв ни в одной,—

Ты, с кем мой от любви обезумевший дух
Жаждет слиться! Да будет один вместо двух!

Пращур мой — этот сок, а Адам был потом.
Моя мать — эта гроздь с золотистым листом.

Тело — наш виноградник, а дух в нас — вино,
Породнившее всех, в сотнях тысяч — одно.

Без начала струя, без конца, без потерь,—
Что есть «после», что «до» в бесконечном «теперь»?

Восхваленье само есть награда наград,
И стихи о вине, как вино, нас пьянят.

Кто не пил, пусть глядит, как пьянеет другой,
В предвкушении благ полон вестью благой.

Мне сказали, что пьют только грешники.
Нет! Грешник тот, кто не пьет этот льющийся свет.

И скиталец святой, и безгрешный монах,
Опьянев от него, распростерлись во прах.

Ну, а я охмелел до начала всех дней
И останусь хмельным даже в смерти своей.

Вот вино! Пей его! Если хочешь, смешай
С поцелуем любви, — пусть течет через край!

Пей и пой, не теряя священных минут,
Ведь вино и забота друг друга бегут.

Охмелевший от жизни поймет, что судьба —
Не хозяйка его, а всего лишь раба.

Трезвый вовсе не жил — смысл вселенский протек
Мимо губ у того, кто напиться не мог.

Пусть оплачет себя обнесенный вином —
Он остался без доли на пире земном.