Алишер Навои - Смятение праведных

Там, как меняла, со своих купин
Монеты сыплет утренний жасмин.

Деревья там — густы и высоки —
Укрыли звезды, словно шишаки.

Чинарами окружены поля,
Соперничают с ними тополя.

Стан кипариса розы оплели;
Там ветви ив склонились до земли.

И пуговицы на ветвях у них —
Подобье изумрудов дорогих.

Там — в хаузах — прозрачна и светла,
Вода блистает, словно зеркала.

Ручьи, чей плеск от века не смолкал,
Мерцают рукоятями зеркал.

Живая в тех ручьях течет вода,
В ней жажду сердца утолишь всегда.

Там самоцветами окружены
Цветы неувядающей весны.

Те камушки — не кольца на корнях,
Хальхали у красавиц на ногах.

Цветы теснятся, полны юных чар,
И не развязан узел их шальвар.

А для кого красуются цветы?
Ты — их султан, над ними волен ты.

Здесь поутру дыханье ветерка
Росинку скатывает с лепестка…

Здесь ветви в хаузе отражены,
Как локоны красавицы луны.

Роса на розах утренних блестит,
Как светлый пот на лепестках ланит.

И лилии, как змеи, извиты —
Здесь перешли предел своей черты.

Гремит и щелкает в тени ветвей
Отравленный смертельно соловей.

То, что мы пуговицами сочли,
Колючкой стало вьющейся в пыли.

А соловей… неймется соловью,
Поет он, презирая боль свою.

В тени фазан гуляет и павлин,
Как радуга безоблачных долин.

Он пьян, павлин; ломает он кусты
И попирает нежные цветы.

Густые космы ива расплела,
Как будто впрямь она с ума сошла.

Ей на ногу серебряную цепь
Надел ручей, чтоб не сбежала в степь,

Морковка тянется — тонка, бледна.
Или она желтухою больна?

Но почему ей рыбкою не быть,
Чей взгляд желтуху может излечить!

Чем ярче блещет золото лучей,
Тем весны расцветают горячей.

Тюльпан — игрок; продув весь цвет красы,
Под утро платит каплями росы.

Его игрой залюбовался мак,
И сам — до нитки — проигрался мак.

Фиалка опустила шаль до глаз,
Она росинку прячет, как алмаз.

Пусть молния расколет небосвод,
Дождинка вестью Хызра упадет.

И ветерок на долы и леса
Дыханьем жизни веет, как Иса.

Шумя, стремятся воды с высоты,
Растут, блистают травы и цветы.

А тот, кто это увидать сумел,
В глубоком изумленье онемел.

Куда бы он ни обращал свой взгляд,
Чудес являлось больше во сто крат.

Себя он видел под дугой небес,
В кругу неисчерпаемых чудес.

Но главной нити всех явлений он
Не видел, непонятным окружен.

И понимал, тревогою томим,
Что вот — безумья бездна перед ним.

Но — образ мира в этом цветнике,
И целый мир сокрыт в любом цветке.

Не сам собой растет он и цветет,
Есть у него Хозяин-Садовод.

И тот, кто сердцем истину познал,
В своем смятенье сам себе сказал:

«Пусть предстоит в явленьях бездна мне,
Но удивленье бесполезно мне.

Свой разум светом правды озари,
На все глазами сердца посмотри!»

И правду он в груди своей открыл,
И свет ему дорогу озарил.

Воркует голубь, свищет соловей,
Лепечут дерева листвой ветвей.

И все живой хвалою воздают
И славу Неизменному поют.

По свойствам, им присущим навсегда,
Слагают песню ветер и вода.

И удивленный вновь был поражен:
Все пело, а молчал и слушал он.

Он молча облак вздоха испустил
И снова стал беспамятным, как был.

О, кравчий, существо мое — в огне!
Вином зари лицо обрызгай мне.

Чтоб овладел я памятью моей
И в чаще слов гремел, как соловей.

День за горами скрыл прекрасный лик,
Над степью ветер мускусный возник.