Алишер Навои - Лейли и Меджнун

Каким огнем он мучим и палим?
Душа объята пламенем каким?

Какая роза в нем любовь зажгла?
Какое племя для него кыбла?» [9] Какое племя для него кыбла? — Кыбла — направление в сторону священного города Мекки, которое выбирают верующие во время молитвы.

И некто молвил: «О дающий свет!
Раз ты спросил, позволь держать ответ:

В степи широкой множество племен, —
Ни к одному из них не склонен он.

Его любовь плоха иль хороша,
Но в племени твоем — его душа,

Но в племени твоем — весь мир его,
Но в племени твоем — кумир его!

В гареме целомудрия — душа.
Лишь ветром целомудрия дыша,

Она прекрасна, как весенний ток.
Основа этой ткани и уток —

Учтивый, скромный нрав… Но пробил миг,
И вздох страдальца в сердце ей проник…

В его очах — забвение всего.
В его речах — свержение всего.

Ты знаешь сам: он мастерства достиг,
Отмечен высшим даром плавный стих,

Но в каждой строчке — имя лишь одно,
Не будет упомянуто оно.

Сказал я. Сам теперь ты все поймешь
И разум свой в советники возьмешь».

И слушавший лишился вдруг себя.
Как нитка, закрутился вкруг себя,

Сначала даже слова не сказал,
Ни доброго, ни злого не сказал,

В ушах его стоял немолчный шум!
Потом очнулся, успокоил ум

И молвил так: «Ступай, вкушая мир.
Скажи владыке племени Амир:

«Такие речи недостойны нас,
Я перед ними слух замкнул сейчас.

Пусть говорит народная молва,
Но ты гони подобные слова.

Давно сыновний видел ты недуг,
Ты должен был смирить строптивый дух.

Знай, заслужил безумец одного:
Цепь, только цепь — лекарство для него!

Иль ты забыл могущество мое,
И каково имущество мое,

И как мое значенье велико?
С тобой и сыном справлюсь я легко!

Или тебе неведом больше страх?
Я раздавлю, я превращу вас в прах!

Запри Меджнуна, если он упрям!
Не подпускай его к моим шатрам!

Настойчив будет он в своих делах, —
Тогда судьею станет нам аллах,

Его тогда о милости моли:
Я твой народ смету с лица земли!»

Отправил с этим словом он посла:
Война свой пламенный язык зажгла.

Пришел посланец, долг исполнив свой…
Поник родитель Кайса головой,

Когда он смысл речей уразумел.
Спасенья нет! Смириться он сумел,

Согласье дал. Простился с ним посол…
А весь народ в смятение пришел,

Меджнуна люди бросились искать
И плачущим нашли в степи опять,

Как будто был покойник у него
Или напал разбойник на него!

Безумца притащили в отчий дом,
Надели цепи на него потом…

О ты, чей жребий — звон стальных цепей,
Гордись счастливой участью своей!

Кто и в цепях сберег свободы пыл, —
Свободу многим тысячам добыл.

Кто жемчуга блестящих слов низал,
Увидел мысли блеск и так сказал:

В ту ночь, когда Лейли, в тоске немой
Покинув сад, направилась домой,

В пути благоухая, как жасмин, —
Ее увидел человек один

И потрясен розоволикой был!
Среди арабов он владыкой был

И прозывался так: Бахт Ибн-Селлям…
Терял он счет верблюдам и коням,

Баранам и быкам терял он счет, —
Покрыл пустыню всю несметный скот,

И так как знатен был он и богат,
Он жил, ни в чем не ведая преград…

Заботы заблудившемуся нет,
Когда увидит звездный блеск монет.

Звезда блеснула Ибн-Селляму вдруг,
И душу страстный охватил недуг.

Не запустил болезни он своей,
Задумал исцелить себя скорей.

Направился к становищам своим,
И кинулся к сокровищам своим,