Алишер Навои - Стена Искандара

Сомненья может разрешить один
Наставник мой — вершина всех вершин.

Так я пришел к великому опять,
Чье имя не посмею повторять;

Его порога прах поцеловал
И к милосердью вечного воззвал.

Чуть из сафьяна я достать успел
Тетрадь дастанов — сердцем ослабел.

Рассыпал рукопись к его ногам,
Подобную индийским жемчугам.

Я в Океан ветрила устремил,
И Океан объятья мне открыл. [62] Я в Океан ветрила устремил. // И Океан объятья мне открыл. — Речь идет о поэте Джами.

Он всю мою «Хамсу» перелистал,
За бейтом бейт с вниманьем прочитал.

И спрашивал меня; и, просияв,
Как солнце, ликовал — ответу вняв.

Не ждал я сотой доли от него
Глубокого признания того.

Мудрец, он в каждом слове был велик;
Он говорил, что цели я достиг.

И смысл глубинный мной рожденных слов
Открылся мне, как чашечки цветов.

Учитель пел, как вешняя гроза;
А я кивал, потупивши глаза.

И, труд мой одобряя горячо,
Он руку возложил мне на плечо.

Рукав одежд его был так широк,
Что осенил бы Запад и Восток,

Укрыл бы, словно свиток, небосвод…
И я — под этим рукавом щедрот

По-новому все начал понимать
И перестал себя воспринимать.

Сознанье я терял… И, как во сне,
Виденье в этот миг явилось мне.

Средь цветников я очутился вдруг
В густом саду, что как бы плыл вокруг.

Тот сад был, как блистающий эдем,
Которому завидовал Ирем.

Я садом шел, благословлял судьбу,
Обозревая эту Каабу.

Вдруг вижу их. Они, средь сада став,
Беседовали, круг образовав.

Тут обратился к малости моей
Один из горделивых тех мужей.

Он был прекрасен, строен, средних лет,
В глазах горел провидения свет.

Меня тот муж, как величавый князь,
Приветствовал, почтительно склонясь:

«Подобные пророкам и святым
Зовут тебя к себе! Приблизься к ним!»

И я пошел посланному вослед,
Спросив: «Но кто они?» — и был ответ:

«Источниками счастья их зови!
Они — творцы бессмертных маснави.

И все они — создатели «Хамсы»,
Сокровищниц божественной красы.

Принять в свой круг тебя они хотят
И для тебя явились в этот сад.

О муж! Хасан мне имя. А народ
Меня «Делийским» издревле зовет. [63] О муж! Хасан мне имя. А народ // Меня «Делийским» издревле зовет. — Выдающийся индийский поэт Хасан Дехлави (1253–1328), писавший на фарси.

Ответ услыша, вновь я ощутил,
Волненье сердца, изнуренье сил.

Но волею и духом овладел
И к славным, как на крыльях, полетел.

Тут мне Хасан назвал их имена,
Прекрасные, как вечная весна.

Сказал: «На величавых, как цари,
На трех главенствующих посмотри!

И первый тот, чьи помыслы чисты,
Сей старец несказанной красоты.

Ты предстоишь пред светлостью его —
Перед очами шейха твоего! [64] Перед очами шейха твоего. — Имеется в виду поэт Низами.

Направо — полководец войска слов,
Завоеватель стран — Эмир Хосров.

А слева старец — твой духовный пир, —
Он звал тебя на этот светлый пир.

Коль эти люди — плоть, наставник твой
Пусть назовется их живой душой.

А коль душа нетленная — они,
Его со светом Истины сравни!

Ты видишь круг пирующих вдали?
Иди к ним, поклонись им до земли!

Они — великие! Ты это знай,
Пред ними блеска речи не являй!»

Я, вняв совету, устремился к ним,
К своим предтечам, ангелам земным.

И, увидав меня за сто кары,
Они свои покинули ковры;

И встали, и навстречу мне пошли,
Как будто не касаяся земли.

С кем предстояла встреча впереди,
Я знал: то — Фирдоуси и Саади,

И вещий Санаи, и Унсури,
И дивный Хагани, и Анвари. [65] Я знал: то — Фирдоуси и Саади, // И вещий Санаи, и Унсури, // И дивный Хагани, и Анвари. — Навои перечисляет самых выдающихся персидско-таджикских поэтов: Абулькасима Фирдоуси, Муслихаддина Саади, Санаи Газнави, Абулькасима Унсури, Авахаддина Анвари и азербайджанского поэта Эфзеледдина Хагани (1120–1199), писавшего на фарси.