Аристофан - Плутос

Чтоб тебе провалиться!

А затем – не надейся, что будешь ты спать на кровати: кроватей не будет!
На коврах? Тоже нет: кто захочет их ткать, сам достаточно денег имея?
Благовонными маслами не умастишь ты невесту, вводя ее в дом свой,
Не украсишь ее расточительно ты пестроцветно окрашенным платьем.
Между тем что за польза богатыми быть, если радостей всех вы лишитесь?
От меня ж получаете вы это все, в чем нуждаетесь, в изобилье:
У ремесленника, как хозяйка, сижу в доме я и его принуждаю
И нуждою и бедностью путь отыскать, чтобы денег на жизнь заработать.

Да, уж ты! Что ты можешь хорошего дать? Разве только ожоги от бани,
Только плач и стенанья голодных детей и голодных старух причитанья!
О бесчисленных блохах, о вшах, комарах говорить я уж вовсе не стану,
Их великое множество, над головой они вьются, жужжат, досаждают,
Заставляют вставать бедняка, говоря: «Хоть голоден, а все ж подымайся!»
И к тому ж вместо платья имеет бедняк лишь лохмотья, а вместо кровати –
Сноп соломы, клопами кишащий; засни – так они тебя живо разбудят!
И гнилую рогожу он вместо ковра постилает, а вместо подушки
Он под голову камень побольше кладет, и питается он вместо булки
Корнем мальвы, а вместо ячменных хлебов – пересохшими листьями редьки;
От большого кувшина разбитого верх стулом служит ему; бок корчаги,
Весь потрескавшийся, заменяет квашню. Ну, теперь доказал я наглядно,
Что причиною многих, неслыханных благ для людей ты являешься, Бедность?

Ты не жизнь бедняка описал, а, скорей, нищеты беспросветной обличье.

Ну, конечно, недаром же Бедность зовем Нищеты мы сестрою родною.

Вас послушать, окажется, что Фрасибул Дионисию равен, тирану! [27] Дионисий – сиракузский тиран.
Нет, клянусь, не такая совсем моя жизнь, никогда и не будет такою.
Участь нищего, как описал ты ее, в том, чтоб жить, ничего не имея;
Участь бедного – быть бережливым всегда и всегда быть прилежным в работе,
Нет избытка совсем у него, но зато не бывает ни в чем недостатка.

Да, Деметрой клянусь, ты блаженную жизнь бедняка описала прекрасно:
Век свой трудится он и гроши бережет, а умрет – и на гроб не оставит.

Насмехаться пытаешься ты и острить, уклоняясь от дельного спора,
И не знаешь того, что не Плутос, а я помогаю стать лучшими людям
И душою и телом. Ведь вот: от него, от богатства, – подагрики люди,
Толстопузые и толстоногие все, разжиревшие до безобразья;
У меня ж – сухощавы, страшны для врагов и с осиною талией тонкой.

Верно, с голоду сохнут они у тебя, вот откуда и талии тонки.

А теперь речь о нравственности поведу и немедленно вам докажу я,
Что пристойность и скромность со мною живут, а с богатством – одна только наглость.

Ну, конечно! Ведь скромно вполне – воровать и устраивать кражи со взломом!

Вору надо скрываться, и, Зевсом клянусь, разве это – не высшая скромность?

Посмотрите теперь на ораторов вы в государстве: пока они бедны,
То с народом своим, с государством они поступают всегда справедливо;
Но лишь станут богаты, казну обобрав, – справедливость их тотчас исчезнет;
Строят козни они против граждан своих, поступают враждебно с народом.

Это все ты не ложно теперь говоришь, хоть при этом и сильно злословишь:
Что ж из этого? Нечего нос задирать, берегись, как бы после не плакать.
Если нас пожелаешь ты все ж убедить, будто бедность гораздо желанней,
Чем богатство.

А ты мне на речи мои возразить ничего не умеешь,
Трепыхаешься только да вздор говоришь.

Отчего ж тебя все избегают?

Оттого, что я лучшими делаю их. И на детях ты можешь наглядно
Это видеть: они ведь бегут от отцов, хоть отцы и желают им блага.
Да, нелегкая это задача всегда – распознать, где и в чем справедливость!

Ты, пожалуй, готова сказать, что и Зевс распознать не умеет благое:
Ведь богатством не малым владеет он сам!