Georgia Carre: The Russian Don #1

Нахмурившись, я нажимаю кнопку «ответить».

5.

Далия Фьюри

Она моя сестра. Разобьешь ей сердце, я разобью твое лицо.

Далия Фьюри

— Далия, — тут же говорит моя мать.

— Что, мама? — я облокачиваюсь на спинку дивана, у меня от ужаса скручивает живот.

— Твоя сестра звонила тебе? — с тревогой интересуется она.

На неожиданно заданный вопрос я ляпаю:

— Дейзи? Нет. Зачем?

— Когда ты в последний раз разговаривала с ней? — продолжает она выспрашивать.

— Э-э... четыре дня назад. Мама, из-за чего ты паникуешь?

— Она не звонит мне, ничего не выкладывает на Facebook, и ее телефон отключен.

Страх холодно сжимается внутри меня.

— Когда ты разговаривала с ней в последний раз?

— Она звонила последний раз два дня назад, — повышенным голосом говорит мама, переходя на визг. — Ты же знаешь, она пообещала, что будет звонить каждый день. Она не звонит уже два дня. Сначала я немного волновалась, но перестала, поскольку она предупредила меня, что в некоторых удаленных местах может быть плохая связь с Интернетом. Но сегодня тоже ничего. Уже два дня, Далия. Она никогда раньше не молчала в течение двух дней.

Мама с трудом сдерживается, чтобы окончательно не впасть в панику.

— Я беспокоюсь, Далия. Я чувствую, что с ней что-то случилось. У меня плохое предчувствие. У меня было это же чувство в течение двух дней. Что-то не так. Я знаю это. Я не должна была отпускать ее. Еще в аэропорту я чувствовала, что что-то будет не так.

Я жестко вцепилась в телефон.

— Успокойся, мама. Должно быть существует какое-то простое объяснение. Наверное, она скорее всего застряла в маленьком городке, где действительно нет Интернета.

— Да, а что тогда с ее телефоном? Почему он выключен? — выстрелила мать в ответ.

— Может он разрядился.

— И в течение дух дней у нее не было возможности зарядить его? — спрашивает она с вызовом. Когда мама начинает более логично рассуждать, чем я, это обычно действительно означает большие неприятности.

Я хочу все проанализировать хотя бы в течение двух минут, но с мамой, не перестающей говорить что-то в трубку, не могу. Скорее всего, существует какое-то разумное объяснение, но я не могу четко мыслить, когда она истерит.

— Мам, можно я тебе перезвоню через полчаса? Я попытаюсь связаться с Мари.

— Я уже ей звонила, у нее тоже выключен телефон.

Я чувствую, как мурашки ползут у меня вверх по руке.

— Что?

— А почему ты думаешь, я паникую? — переспросила моя мать.

— Ты пробовала связаться с мамой Мари?

— Нет, у меня нет ее номера.

— Мне нужно позвонить ей, и я найду ее телефон. Я позвоню тебе, как только с ней свяжусь, хорошо? — спокойно спрашиваю я.

— Поторопись, пожалуйста, Далия. Я схожу с ума, я очень боюсь. Ей всего девятнадцать. Она моя девочка, — шепчет мама и начинает опять всхлипывать.

— Мам, перестань плакать. Пожалуйста. Есть однозначно какое-то разумное объяснение происходящему. Я перезвоню через полчаса, как только что-то узнаю.

— Да, пожалуйста, Далия. Мне хочется, чтобы ты была здесь рядом. О Боже! Я бы хотела никогда не отпускать ее. Я предупреждала никогда не ездить автостопом, и она пообещала мне это. Только поэтому я и отпустила ее, потому что она пообещала, и Дейзи с головой на плечах. Я не знаю, что могло с ней произойти.

— Не беспокойся, мам. Я уже сказала тебе, что скорее всего есть какое-то объяснение. Я перезвоню тебе, как только что-то узнаю.

— Я буду ждать, — со слезами в голосе произносит мама.

У меня разрывается сердце, когда я слышу ее такой напуганной.

— Я люблю тебя, мам, — говорю я, чуть ли не сама начиная плакать.

— Я тоже люблю тебя, Далия.

Я отключаюсь.

— Что случилось? — спрашивает Марк.

Я молчу, просто не могу ничего сказать. У меня в голове словно вакуум, но вдруг я говорю:

— Моя сестра, — я вижу участие в его глазах. — Дейзи. Она с подругой, Мари, путешествует по Австралии. Мама не может связаться с ними в течение уже двух дней, — меня саму удивляет, насколько спокойно звучит мой голос. Я не могу поверить, что что-то могло случиться с моей сестрой. Не жизнерадостной Дайзи. Кто может навредить такому радостному, смеющемуся, милому лицу с веснушками?

Марк прищуривается.

— Ей девятнадцать, не так ли?

Я киваю.

— Не понимаю. Что здесь необычного, если девятнадцатилетняя девушка, путешествующая дикарем не звонит матери два дня?

Я сжимаю губы и делаю глубокий вдох.

— Дайзи пообещала маме, что будет звонить каждый день. Она очень хорошо знает, что, если не позвонит мама будет безумно волноваться. Мне двадцать четыре, и я живу уже год в этой стране, но по-прежнему звоню маме как минимум два раза в неделю, или она будет постоянно беспокоиться.