Слепые души - Алана Инош

– Нет, солнышко, даже не думай, что я тебя оставлю в таком состоянии, – твёрдо сказала Альбина. – Ты сейчас же едешь со мной.

Несомненно, в этом она была похожа на свою сестру Диану. Она была мягче, в её голосе не слышалось льдинок, но она могла быть почти такой же властной, если желала. Я собрала вещи, написала, как обычно, отцу записку и поехала к ней.

Глава 14. Свет против тьмы

Три дня, проведённые мной у Альбины – настоящее отдохновение: Якушев ни разу не потревожил меня, что даже удивительно. Но вместе с тем это настораживает: что-то он задумал? Почему затаился? Что он мне готовит? Без сомнений, это неспроста, но я не стала делиться своей тревогой с Альбиной, потому что она ясно дала мне понять, что не верит в это, а выглядеть в её глазах сумасшедшей мне не хотелось бы.

А вот Диана Несторовна неожиданно встаёт на мою сторону.

– Скажу откровенно: мне тоже не нравится этот Якушев, – заявляет она. – Уж слишком он сладкий да гладкий! Скользкий тип, и больше ничего. Уж не знаю, снюхался ли он с нечистой силой, только недоброе в нём действительно что-то есть, в этом я с Настенькой согласна.

Мы завтракаем втроём: я, Альбина и её старшая сестра. Сделав это признание, Диана Несторовна встаёт из-за стола, открывает окно и закуривает. Альбина, отодвинув тарелку, откидывается на спинку стула и молчит, а я принимаюсь за мытьё посуды: у Мадины сегодня выходной.

– Тебе не стыдно, Аля? – продолжает Диана Несторовна, выпуская дым длинными струями. – Девочка жалуется, что этот тип не даёт ей проходу, преследует и терроризирует её, а ты поднимаешь её на смех! Заявляешь ей, что она психически неуравновешенная! Если тебе этот Якушев сумел запудрить мозги, то я, в отличие от тебя, ему ни на грош не верю.

– Я знаю Андрея Фёдоровича достаточно давно и только с хорошей стороны, – говорит Альбина. – Ничего плохого я о нём сказать не могу.

– Но согласись, не станет же Настенька всё это просто так выдумывать? – возражает Диана Несторовна. – Никакая она не больная, этот паук просто присосался к ней и хочет питаться её светлой силой! Наш с тобой долг, Аля, – защитить её от него!

– Я не нуждаюсь в защите, – подаю я голос от кухонной мойки. – Ваше вмешательство не только ничего не даст, но и может быть опасно для вас же самих. Умоляю вас, держитесь подальше и от Якушева, и от меня. Я не хочу, чтобы вы пострадали.

Альбина вздыхает:

– Ну вот, опять…

Я со стуком бросаю тарелку в пенную воду на дне мойки.

– Всё, мне пора домой. Это затишье сводит меня с ума. Ему пора проявиться снова.

Альбина поворачивает голову в мою сторону.

– Я никуда тебя не отпущу, Настя.

– А я не стану спрашивать у тебя разрешения, – отвечаю я весьма резко. – Я свободный человек, и никто не имеет права ограничивать мою свободу. Мне нужно домой. Диана Несторовна, вы не могли бы меня подбросить?

– Разумеется, родная, – отвечает та, потушив окурок. – Если Якушев опять будет тебе досаждать, сразу звони мне. Я с ним разберусь.

Альбина молчит. Ей придётся звонить Мадине и отменять её выходной.

Домой я захожу не сразу: сначала я наведываюсь к родителям Ники. Я не могу отделаться от чувства вины перед ними, хотя они меня ни в чём не винят.

Мне открывает Надежда Анатольевна.

– Здравствуй, Настя, заходи.

Раньше я часто бывала у Ники дома, и здесь мне всё знакомо. Знакома эта тесная кухонька, этот маленький стол, старый линолеум, газовая плита. Надежда Анатольевна в знакомом мне шёлковом халате хлопочет у плиты: ставит чайник, убирает сковородки. Рассказывает новости:

– Бабушка в больнице с инфарктом… У Виктора опять почки, кучу денег надо на лекарства. Опять его с работы уволили… Кручусь, верчусь, из сил выбиваюсь… – Вздыхает, садится, устало улыбается. – Да нет, я не жалуюсь на судьбу. Угораздило вот только Нику… Тут на днях Ольга… – Поясняю: Ольга – сестра Ники. – Ольга с мужем и его родителями в гостях были. Так мне им в глаза посмотреть стыдно. Они хоть и не говорят ничего, а всё равно…

Мы молчим, слушаем шум чайника на плите. Тикают часы. На правой стороне оконной ниши пляшут солнечные зайчики: весна.

– Скрыть это не скроешь, – продолжает Надежда Анатольевна, зачем-то двигая туда-сюда сахарницу. – Перед людьми неловко… Как пятно какое-то.

– Не всё ли равно, что думают люди? – говорю я. На самом деле я мало чем могу её утешить, но ведь нужно что-то говорить, раз уж пришла! – Пусть думают, что хотят. С каждым может случиться… Как говорится, от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Пятно? Нет, это не пятно, а беда.